Повесть о несостоявшейся любви

Осторожно, чтобы не разбудить соседа, я нырнул в номер, прихватил из дорожного саквояжа бутылку коньяка, и вернулся на балкон. Девушка стояла, опершись на перила, и смотрела куда-то вдаль. Халатик ярко белел в загадочной тьме. На мое приближение она обернулась и протянула руку, изящно придерживая пальцами сигарету. Я поднес зажигалку и с хитровато-невинной улыбкой покрутил бутылкой, дескать, что с ней делать, раз есть – надо употребить…

Девушка несколько раз жадно затянулась, потом решительно отбросила сигарету.

– Пошли в комнату, раз ты такой прыткий, – прошептала она. – Кто-нибудь еще увидит…

Это было явное и неожиданное приглашение к близости. Сердце моё затрепыхалось, чуть не выскочив из груди.

Комната по соседству оказалась медпунктом, слабый свет ночника освещал белые шкафы, розоватую кушетку, огромное, сверкающее никелем гинекологическое кресло и голубоватый столик, на который я и водрузил бутылку.

– Господи, какие у тебя губки! – прошептал я, впиваясь в маленький пухлый ротик, благоухающий яблочным ароматом. Одновременно я пытался нащупать под соблазнительным халатиком трусики. Но трусиков не оказалось – моя рука скользнула по гладким упругим ягодицам, чуть задержавшись на разделяющей их черте, покрытой мягким спутанным пушком.

Я посадил девушку на кушетку, а сам стал на пол, на колени.

– Не надо! Не надо! – бормотала она, подчиняясь, однако, движениям моих рук, настойчиво раздвигающих её округлые коленки.

Вспыхнувшая внезапно обоюдная страсть не нуждалась даже в коньячной прелюдии, и я сразу неистово овладел девушкой на жёстком ложе кушетки. Кушетка жалобно заскрипела под неудержимым напором моего восставшего органа. Его недельное воздержание излилось бурным горячим потоком, который переполнил ложбинку ночной соблазнительницы и оросил её пухлые розоватые берега.

– Как тебя зовут? – спросил я, чуть отдышавшись.

– Таня.

Накинув свой белый халатик, она достала из стеклянного шкафчика две мензурки, а из тумбочки – два яблока. После пары мензурок коньяка я бросил взгляд на выглядывающую из-под края халата загорелую ногу и, обхватив ее ладонью повыше коленки, вновь повалил девушку на кушетку.

Лежачок, не приспособленный к таким экстремальным нагрузкам, снова отозвался скрипучим стоном.

– Заколебал меня этот скрип! – рассердилась Таня, бросила на пол одеяло и оседлала меня сверху. Когда закончился коньяк, мы очумели от обилия поз…

4. Липарит

В номер я вернулся чинно и тихо, через коридор. Однако предосторожности мои были напрасными. Сосед уже не спал.

– Я всё слышал и подпрыгивал, – откровенно признался он.

– Так неожиданно все получилось… Выпьем за знакомство, – я опять полез в баул за бутылкой.

– Не надо! Ты уже издержал одна бутылка. У меня коньяк полный чемодан, – сказал армянин, путая, как все кавказцы, русские падежи, и откинул одеяло. Спал он в полосатой пижаме.

– Меня зовут Липарит, – он включил светильник в изголовье кровати. – Мне пятьдесят два год, но я люблю только молодой девушка. Эта сестричка… Ой, какой девушка! Я вечером видел её ножки.

– Ну, извини, я не знал…долго ты на неё настраивался, сам виноват. Я Дмитрий, тридцать лет.

– Я просил дежурный поселить мне интеллигентный молодой человек, давал коробку конфет, теперь я вижу, что у нас, Дима, будет хороший компания.

С этими словами Липарит полез в шкаф, вытащил из него роскошный кожаный чемодан и открыл его. Чемодан действительно был весь заполнен бутылками коньяка «Арарат» вперемежку с обычным, трёхзвёздочным.

– «Арарат» по торжественный случай, сегодня надо, – произнёс Липарит и выставил на стол вожделенный напиток. Я подкрепил его баночкой красной икры.

Сосед был сухощав, строен, так что казался высоким при относительно небольшом росте. Как сообщил Липарит, раньше он служил армейским офицером и ушёл в отставку в чине подполковника. Орлиный профиль, но без хищного выражения – на лице постоянно светилась мягкая добрая улыбка, а большие глаза с густыми ресницами, думаю, и до сих пор завораживают молоденьких красавиц.

Разлёгшись в качалках, мы пригубили коньяк из казенных граненых стаканов.

– Душ и ванная на этаже. Медпункт ты уже познакомился, – засмеялся Липарит.

После всего выпитого и пережитого меня быстро сморило прямо в кресле.

5. Очарованный

Море, море, море…

Мы с Липаритом лежим на санаторном пляже. Вокруг – загорелые женские тела, демонстрирующие волнующие округлости, их обладательницам в основном около сорока, многие дамы – без сопровождения церберов мужского пола.

Липарит толкает меня в бок, обращая внимание на одинокую, ещё не загоревшую молодую блондинку в солнечном абрикосовом купальнике и включает на «Sоньке» любимую песню своей молодости: «Эти глаза, напротив!» в исполнении Ободзинского, ожидая, видимо, что красавица непременно клюнет на эту задушевную лирическую мелодию.

«Как это он высмотрел такую девушку? Ну и нюх у армянина!» – удивился я про себя.