Повесть о полках Богунском и Таращанском

— Гм!.. — хмыкнул батько. — О то ж и я секретом думаю, браток: чи немае и у тому Центри у Киеви ворогив? Неповинно б бути. Та здаеться, що вони там есть!

Батько протянул плетью по жирному крупу своего Буцефала — артиллерийского коня, на котором он проделывал дальние походы, сберегая своего любимца Орлика.

СВАТОВСТВО

В последних боях Денис оторвался от батька. Он был с Кабулой. Пятый Таращанский полк был направлен батьком на Ровно, на соединение с партизанскими отрядами Рыкуна, Прокопчука и Бондарчука. Вместе с партизанами и брали они Ровно.

Но батько, закрепившись и отаборившись в Дубно, решил развивать операцию дальше, на Радзивиллов — Броды ко Львову и на Кременец — Збарж к Тарнополю, чтобы выйти на соединение к восставшим внутри Галиции, против новых союзников Петлюры — белополяков, галичанам. Батько знал, что Кочубея Щорс специально уполномачивал по галицийским делам, и решил поэтому, усилив Пятый полк влившимися теперь в него ровенски-ми и дубенскими партизанами, бросить на Радзивиллов — Львов именно его и Кабулу, а самому пойти на Тарнополь.

Ввиду этого батько затребовал к себе Дениса и Кабулу для инструкции в Дубно, приказав дать два дня на роздых полку и начать усиленное формирование партизан для укомплектования полка.

Денис и Кабула приехали поездом и сразу со станции ввалились к Боженко. Батько теперь квартировал скромно, занимал всего две комнаты под штаб: одну для писарей и одну для себя.

Еще проходя через писарскую штаба, услышали они в следующей комнате громкий батьков голос, кого-то грозно распекавший, и, войдя, увидели незабываемую сцену. Перед батьком стояли пятеро дюжих загорелых таращанцев и бережно поворачивали перед ним застенчиво краснеющую красивую девушку-полячку лет восемнадцати.

— Та вона ж як крулевна, папаша! Диви, яка красуня!

— Що то за собачьи дурощи! Та коли вже я выбью з вас тее, чертова босота? До победного конца, казав же я вам, до бабы не касайся!

— Да мы ж жалеючи тебя, папаша, как ты есть в грусти по поводу смерти «матки», предоставляем тебе этую дивчину в жинки. Она сама согласна за тебя замуж. Разве мы против согласия? Сама зъявила охоту. Бо ты ж ее сам вид знущания визволив. Чи ж ты не памятаешь?

Наконец батько не вытерпел и, рассердясь, поднял плетку-тройчатку над головой и со всего размаху окрестил ею назойливых сватов.

Девушка вырвалась и убежала. А таращанцы, поеживаясь от батькиного угощенья, все еще не унимались, уговаривая:

— Да пожалей же ты себя, отец! Чего ты нас и себя мучаешь? Ты горюешь, а мы страдаем. Весь народ страждает, на тебя глядючи… Вить такой красавицы и в свете не найдешь! А она по тебе души не чает.

— Арестовать мне этих негодяев! — закричал батько и кивнул Кабуле.

— Да мы и сами никуда не уйдем. Раз мы задумали такое дело, то — пока не кончим, хоть ты убей нас, отец, имеем всеобщее решение… Все бойцы тебя при том сватают.

Кабула вытолкнул пятерых молодцов и крикнул часовым в писарскую, чтобы за ними присмотрели.

— А девку выпустили? Эх вы, писаришки паршивые! Где девку дели? Ах вы, моргуны, мухоглоты, — ругались сваты.

Батько был смущен еще и тем, что эта домашняя сцена разыгралась на глазах Дениса, бывшего свидетелем его недавнего горя. Хоть сам батько тут ни при чем, но все же как-то неловко — такое приключение.

Батько немедленно перешел к делу и расспросил Дениса о состоянии Пятого полка, к которому он относился ревнивее всего еще и потому, что наличие этого полка — уже второго по счету таращанского полка — довершало комплектование полной таращанской бригады. До сих пор батько хоть и звался комбригом, но имел всего один полк. Правда, по численности полк этот превосходил иные бригады — чуть не тысяч десять штыков. Но батька обижало то, что это все еще не полноценная бригада и он сам как бы не полный комбриг.

Кроме того — комполка был его любимец Кабула. И то, что Денис опять предоставил батьку своих людей и охотно согласился стать в его подчинение, доказывало батьку его собственный рост. Ведь когда-то — шесть-семь месяцев тому назад — Денис не пожелал сделать этого в Гродне.

— Ну, так какое ты мнение имеешь о полку и новых ровенских партизанах? — спрашивал Боженко.

Денис понимал, что хоть вопрос этот и не относится прямо ни к чему другому, кроме Пятого полка, но в нем кроется многое другое, и ответил разом:

— «Немае краще слив, ниж опишнянськи; немае краше хлопцив, ниж таращанци». Как всегда, батька, слава таращанцев ни у кого из партизан не вызывает сомнений и колебаний. Записываются все сполна, и уже через день не отличишь людей ни по чубам, ни по осанке, ни по словесному закруглению. А попробуешь при этих новых вчерашних гульчанах, здолбуновцах, новосельковцах, ровенцах или там городнянцах моих, или глуховчанах, дубовлянах сказать что-нибудь не так о таращанцах, кровно обидятся, как будто они всегда были природные таращанцы.

Батько хохотал, довольный.

— Все в порядке, Василий Назарович, — говорил Кочубей.