Повесть о полках Богунском и Таращанском

— Знаю, знаю, Василий Назарович, «чую, батьку», як Остапови ребра гайдамаки ломають! — отвечал старику Щорс. — Только ты успокойся и слушай, что я тебе скажу. Десятидневный срок, указанный Лениным, действительно вчера истек, и я послал своего начштаба в По-чеп, в штаб дивизии, он оттуда еще сам не вернулся, но вот его личное письмо, слушай:

«Командование и штаб ставки, хоть и получили категорические указания Ленина, однако ж остаются пока при своем мнении и считают, что активные военные действия на Украине начинать сейчас несвоевременно».

— Як это несвоевременно?! Хто ж таки воны, щоб не слухаться вождя революции Ленина?! Що, може, в штаби дивизии чи в Главковерхе какой «вождь» распре-мудрый объявился, це, може, той самый «иудушка» распроклятый, що ще в Октябре против ленинского приказа подымав голос, что «несвоевременно» еще подымать восстание пролетариата за освобождение от угнетателеи-буржуев и за власть Советов? Вождь Ленин тогда отвечал через его плюгаву голову, обращаясь с письмом к членам ЦК: «Промедление в восстании смерти подобно». Этот ленинский завет вот где он у меня, Микола, в моем сердце. Що в Ленина — вождя революции: що в нас сердце одно ж, воно знае свий час, бо недарма народ каже: «Поки сонце зийде — роса очи выисть!» Та що скажешь, Микола? Це, може, той самый «иудушка» знов каверзуе[14]: хоче «повременить»? Тай кинуть нас годовою в воду, як Пятаков Графа?

— Подожди, успокойся, не горячись, Василий Назарович, я и сам горячий, и сердце, у меня, ты знаешь, из того же самого состава, что и у тебя, — тут дело сейчас не в сердце. Ты, значит, уже слышал про историю с расстрелом товарища Графа у переправы на границе. Попробуй теперь верни ушедших дубовлян. назад в строй! Организуй их!.. Что ж, по-твоему, и нам:, следом за ними: их примеру последовать? Да?.. Для. чего ж мы организовались? Подожди же, садись — рассудим. Главкомовский аргумент: в том, что активные военные действия на Украине начинать сейчас нельзя — несвоевременноу что украинские советские войска, сформированные в нейтральной зоне, не представляют серьезной боевой силы, а на помощь украинских повстанцев (крестьянства) надеяться не следует, так как они в большинстве идут за Петлюрой. Понятно? Это мнение Троцкого, главкома Вацетиса и всех ихних генштабистов. Этого же мнения держится вместе с ними и Пятаков.

Щорс протянул Боженко письмо своего начштаба…

— Так я и знав! — опустил отяжелевшую от тоски голову Беженка. — От распрокляты ироды! Там уси це ж не пролетарии! Ни, це не бильшовики, буржуяки вони, мабуть! Микола! Це ж зрадникй![15]

— Однако мы подчиняемся непосредственному военному командованию Реввоенсовета и Временному Украинскому правительству, батько, и поэтому не шуми. Мы не партизаны в лесу: мы регулярная армия. Но это положение далеко не безвыходное. Мы обратимся к самому Ленину. Но для того чтобы Ленин нас выслушал и признал нашу правоту и чтобы он мог защитить нас в этот момент от происков всяческих недотяп или проходимцев, мы должны, наперекор нашему крайнему возмущению, держаться спокойно. Не поддаться на провокацию, рассчитанную на то, что мы проявим себя так же анархически, как дубовляне, и тем самым дадим противникам с ихними провокационными доводами полный козырь в руки: дескать, вот полюбуйтесь-ка вы на них — вашу организованную дивизию! Они ведь даже о простои воинской дисциплине понятия не имеют и никакой субординации не признают, да это же просто «партизанская банда», а не армия. Они ждут, что мы не выдержим этого испытания — и дело кончено. Нас расформируют и подчинят любой другой армии на другом участке фронта, а Украина в этот важнейший момент борьбы достанется на произвол уже объявившимся в действиях петлюровским бандам, возникшим на правобережье не без участия галичан, направляемых, конечно, Антантой. Одного оккупанта сбыли — другой начинается.

— Розумный ты хлопець, Микола! Звав бы тебе синком, як бы ты не був розумниший за мене, хоть и молодший, — сказал батько. — Ясный розум — це дар народный. Ну и мени, як то кажуть, «розуму ципком не отбыто». Я теперь сам бачу з твоих речей, що на то вона и провокация, щоб нас схвилювати та сбита с пути. Тильки не одкладай же, Микола, ни одного часу. Зараз пиши до Ленина. Вони ж знають добре, у чому наша задача. И меня оповести скорейше. А зараз мени треба поспишати до хлопцев як мога швидче, щоб, як то кажуть, у людей «жданки не лопнули»… Ну, бувай здоров, Микола! Мы с тобою завсегда як брати ридни. — И Боженко вскочил на своего неутомимого коня, и только пыль за ним заклубилась: понесся батько к своему полку, чтоб успокоить скорее не на шутку разволновавшихся в ожидании опаздывающего приказа о походе горячих бойцов-таращанцев.

А мнение батька было для них неоспоримо, и он разом успокоил их, сказав, что они вместе со Щорсом написали письмо Ленину, прося его дать приказ о немедленном освободительном походе на истерзанную Украину.

— Мы з дядьком Миколою Щорсом до Ленина написали насчет скорости похода, то и пидождемо, сынки, що скажет вождь всего пролетариата!