Повесть о полках Богунском и Таращанском

— А патроны и бомбы получишь потом. Пока возвращаю тебе вообще — для примера. А когда дело покажет, то получишь и боеприпасы.

— Спасибо, — сказал Артамонов. — Я У тебя одну пулю не попрошу, мне надо больше.

— Товарищи! — обратился к собранию Денис. — Клянитесь же все здесь в верности революции.

Заблестели клинки, и вскинулись вверх винтовки, обрезы, револьверы, бомбы — что у кого было.

— Клянемся! — загремело вокруг.

— Залп!

Раздался дружный оглушительный залп, подтверждавший партизанскую клятву в верности революции.

БОЕВЫЕ ТОВАРИЩИ

Денис соскучился по товарищам. Все пять дней, проведенные на Глуховщине и наполненные боевой деятельностью, новыми дружбами и неожиданной, еще не испытанной никогда любовью, — все это казалось целой жизнью: так много вошло за короткий срок нового и ценного в сознание и в душу.

Все четыре эскадрона находились в разных местах. Оставшийся с Денисом Четвертый эскадрон тоже был в непрерывном движении. Денис и команду незаметно передоверил эскадронным, а сам превратился в начштаба и политкома. Кроме первого боя в монастырском лесу, ни в одном из десятков боев, проведенных за эти пять дней его четырьмя эскадронами, он сам не участвовал. Партизаны, довольные успешным развитием операции, не чувствовали усталости. Убитых не было вовсе, кроме Батюка, а раненых было человек двадцать, из которых большинство оставалось в строю. Шесть человек, тяжело раненных, лежали тут же, в ярославецкой больнице, — к ним и хотелось пойти теперь Денису.

Но один идти он не хотел и решил по пути захватить с собою кого-нибудь, хотя бы Грицька Душку. Поэтому он зашел сначала в конюшни, отепленная часть которых была превращена в караульную для разведчиков и находилась тут же во дворе, где стояли и кони всех проходящих эскадронов. Второй эскадрон еще не вернулся из Шостки: он был на походе и имел приказание оставаться в подчинении Широкого и Коротченко. Во дворе было пусто. Денис вошел в караулку и весело приветствовал друзей:

— Здравствуйте, ребята!

Никто не поднялся ему навстречу, никто не ответил на приветствие. В караулке находился взвод Савки Татарина, прибывший вместе с Петром. А на его место в Глухов был направлен Третий эскадрон под командой Карпа Душки.

Партизаны лежали вдоль лавок на широком настиле. Некоторые брились у стола перед большим круглым зеркалом, которое переходило из рук в руки, катаясь по столу колесом. О праве пользования им велись споры:

— Да ты погоди, не к тебе счастье колесом катится, а то ус срежу.

— А на черта тебе ус? Хоть бы ус был стоящий, а то рыжий и торчит, как у кота, вперед носа!

Денис остолбенел. Такого пренебрежения, такой невежливости к командиру и другу ничем нельзя было объяснить. Нельзя было понять, почему бойцы, любившие своего командира, не отвечают на его приветствие, и все это после того, как они были разлучены и пора было соскучиться им, как соскучился он. Прежде они облепляли его, как пчелы матку.

Денис только заметил, что при его приближении к караулке дежуривший на крыльце Сапитончик шмыгнул внутрь. Он сидел теперь с лукавой улыбкой у дверей. Денис поглядел на него и спросил:

— Ты дежуришь? Поди, стань!

Сапитон вышел, гремя винтовкой, волоча ее по полу.

Дениса прорвало:

— Да что вы — белены объелись, что ли? Сидите, как сычи, и даже не отвечаете на приветствие. Савка, отвечай, что это значит, дьявол вас побери!

— А ты не лайся! Садись! — сказал Савка. — Сейчас скажем!.. Кто будет говорить? — обернулся он к остальным. — Меня уполномачиваете, что ли?

Остальные утвердительно кивнули, как заговорщики в спектакле.

— Ну ладно, я буду говорить, — повернулся Савка к Денису и вытер насухо свою птичью физиономию, полотенцем. — Ты что ж это, женился? — спросил он таким тоном, как будто Денис совершил тяжкое преступление,

Денис широко открыл глаза.

— Ты что окошки открываешь? — спросил Савка до того свирепо и вид у него был такой прокурорский, что Денис не выдержал и захохотал, повалившись на скамью..

— Чего катаешься? Чего ты иржешь? — спрашивал, нимало не сбавляя судейского тона, Татарин. — А ты кого спросился?

— Да ты что за спрос? — поднялся Денис, вдруг посерьезнев. — Почему я должен отдавать тебе отчет?

В рядах сидевших произошло движение. Денис ничего не понимал.

— На ком ты женился? На анархистке?

— Савка! Говорю тебе, я из тебя дух вышибу, — подошел к нему в гневе Денис.

Откуда-то из-за угла вынырнул не замеченный ранее Денисом Грицько Душка и встал между Денисом и Татарином.

— Денис Васильевич, успокойся, тут дело товарищеское! — сказал он своим певучим голосом. — Не кипятись!

— Ну хорошо! — отошел Денис к своему месту и снова вытянулся на лавке, подложив под локоть седло. — Товарищеское, говоришь, дело? Значит, мне, по-вашему, нельзя жениться? Монах я вам, что ли? И ли обещание такое я вам давал? Или вы все неженатые? В чем дело, спрашиваю, толком говорите! Тут какая-то Савкина провокация! Кто это тебя надоумил, что моя жена анархистка?