Повесть о последней, ненайденной земле

Тетя Нюра спозаранку в поле, Нонка ушла в лес — грибов набрать для супа, а двое младших — Колька и Павка — оставлены на Ленино попечение. Они ползают, задрав рубашонки, в наполовину пересохшем пруду и ловят головастиков. Вместе с ними «трудятся» пацаны из соседних домов — все мал мала меньше. Так как большие ребята все в поле, Лена и за ними присматривает тоже.

Дел у Лены по горло. Пасти капризную старую козу Машку с козлятами, следить, чтобы соседний злой петух не выклевал глаз тети Нюриному смирному рябому петушку, и выполоть морковь на огороде. И все это надо делать одновременно, иначе не получается.

Кур Лена накормила, пихая босыми ногами самых жадных, чтобы не лезли вперед. А как сделать так, чтобы и Кольку с Павкой, и козу Машку с козлятами, и соседского петуха не потерять из виду, да еще и морковь выполоть? Лена долго думала, наморщив шоколадный лоб, потом махнула рукой: «Будь что будет!» — и ушла в огород.

От перегретой земли пахнет сеном. Тонкие ростки морковки бессильно прилегли на грядах, перепутавшись с колючим осотом. Ох и вредная трава! Лена сначала окапывает пальцем твердый стержень осотного корня, потом осторожно вытаскивает его из земли. Нужно вытащить осотину целиком, не оборвав ни кусочка корня, иначе через день-другой на том же месте опять вылезут колючие ростки. Все остальное забыто.

— Мамка! Возьми на ручки! — шепелявя, просит за плетнем соседский Федька. Еще совсем недавно он был младшим в семье и его баловали, но теперь появился пятый, самый маленький братишка, и Федька разжалован в рядовые. — Ма… а… м! — тянет он капризно. — Ма… а… м, отнеси Витьку под елку!

«Вот хитрый, — подумала Лена, — и жадный какой! Это он опять хочет быть самым маленьким». Тут же она сообразила, что уже давно не слышно голосов Кольки и Павки. Не ушли бы в лес!

Подняла голову и, не удержавшись, села в борозду на колючие листья осота: прямо на нее внимательно и грустно смотрели блудливые Машкины глаза! С нижней губы у Машки свисал листок капусты, а за ее спиной резвились на грядах оба козленка и чья-то овца…

«Калитку не закрыла! Эх, голова!» — ахнула Лена и со всех ног кинулась выгонять четвероногое население огорода. Но козы вдруг забыли, каким путем они сюда пришли, и заметались по огороду как очумелые. Один из козлят прыгнул вверх и повис на плетне, запутавшись передними ногами…

Когда огород опустел, он напоминал поле битвы, по которому пролетела буйная кавалерийская атака. В плетне зияла дыра, пробитая козленком, и сквозь нее Лена увидела, как рябой петушишко со всех ног удирает от огромного, сверкающего, как медный самовар, соседского петуха…

Лена и не подумала их разнимать — не до того было. Она выскочила на улицу, уверенная, что с Колькой и Павкой тоже что-то случилось. Но они никуда не делись, только влезли в пруд по шею и, деловито пыхтя, купали в черной жиже кошку.

«Ведра по два на каждого надо, чтобы отмыть», — прикинула в уме Лена и, сев на ступеньку крыльца, заплакала от обиды. Может ведь так не везти человеку! Страшно подумать, что скажет ей тетя Нюра!

…А ничего не произошло. Только и сказала не то горько, не то насмешливо: «Эх ты, городская!» Не била, не ругала, не попрекнула куском хлеба. А ведь Лена знала, что на деревне многие осуждают тетю Нюру — посадила, мол, себе на шею лишний рот в такое-то время! Сумасшедшей зовут… Девочка затаилась, смолчала.

К вечеру прибрела и Нонка, принеся на дне корзинки десяток червивых маслят и до отвала наевшись в лесу земляники. Если только человеку не грозила беда, Нонка умела удивительно не замечать окружающего. Она жила в странном мире, где находилось место и лешим, и домовым, и каким-то уж вовсе не понятным обманышам… Разоренного плетня Нонка просто не заметила, а про грибы забыла, найдя землянику.

Но тетя Нюра и ее не упрекнула. Посмотрела только украдкой жалостливо и незаметно выбросила червивые грибы. Еще в первый день она поняла, что Нонка ничего не помнит о себе. И если и ласкается к матери, то просто потому, что соскучилась по ласке, по теплу. Душа ее спала под гнетом какой-то непереносимой, но тоже забытой беды. И будить ее было опасно: Нонка от расспросов плакала.

Тетя Нюра усадила всех за стол — чаевничать с зелеными оладьями из лебеды. Вместо чая наливали чуть забеленный молоком кипяток, а о сахаре никто и не вспоминал, да младшие-то и не знали, что это такое.

…Ночи в июне светлые — заря с зарей встречается. В избе все спали, и никто не видел, как Лена выскользнула во двор с тяжелым косарем в руках. Дорога известная, но все-таки жутковато бежать одной к реке, где растет тальник. Но надо. Потоптанные гряды поправить можно, а вот коли плетня не починить, так козы и травинки в огороде не оставят. Коров-то мало кто держит в Сосновке — кормить не под силу, зато коз — целая армия. И всех их, как магнитом, тянет к огородным плетням.