Повесть о потерянном времени

В общем, выбрал я тройку своих бойцов-связистов и провёл с ними для начала полноценное занятие по боевой подготовке. Тему, как положено, обозначил: «Осуществление ночной воровской операции в горных условиях на территории, занятой противником». Цель занятия до них довёл: «Приобретение навыков выживания в условиях острого белкового голодания». Затем посвятил бойцов в замысел и план предстоящей операции. После чего была тщательно отработана практическая часть занятия и произведена экипировка личного состава. Выступили сразу после полуночи после тщательной подгонки навешенного на себя вооружения и снаряжения. Наощупь (хотя и при полной луне) добрели мы по серпантину часа через три до высокогорного аула и, обойдя его с тыла, притаились на его дальней окраине. Зачем нужен был этот манёвр? Всё дело в том, что аул горизонтально вытянулся вдоль одной стороны дороги, которая за его окраиной резко уходила куда-то вниз. И нам ведь надо было, согласно плана, пошуметь в одной стороне селения, а уходить со стороны другой. Которая к своим ближе. Так вот, лежим мы, значит, языки у всех по плечам треплются: шутка ли, три дня на сухарях из сухого пайка (галетами они нынче по-научному называются) и на этих калориях три часа непрерывно переть в гору… А вокруг звенящая тишина. Луна струит украденный у Солнца свет, и собаки иногда погавкивают. Сыто так потявкивают, сволочи, низкими голосами. Больше, что называется, для порядка. Службу, значит, обозначают, канальи. А мы тут валяемся усталые и потные от возбуждения на равнодушных холодных камнях… Как будто простуды с завещанным бюллетенем ожидаем. И такое вдруг нас зло взяло, что мы, даже ещё не успев отдышаться как следует, тут же спешно приступили к реализации нашего усиленного голодом гневного плана. Двое бойцов перебрались на фасадную сторону улицы и принялись опорожнять рожки с холостыми патронами, кидая во двор окраинного дома взрывпакеты. Реакция не замедлила себя ждать. Из понарошку атакуемого дома и двух последующих за ним стали выскакивать самые энергичные представители непонятно чем гордого народа и палить спросонья и без всякого разбору в сторону атакующих выстрелов. «Атакующие» при этом уже сиживали за высоким камнем, возвышающимся на другой стороне улицы, и вопили не своими, а поэтому слегка дурными голосами: «Первая группа — обходи справа! Вторая группа — обходи слева! Мочить всех в сортире!» Непонятно чем гордящиеся джигиты, заслышав эти девиантные, сеющие ужас голоса и призывы, сразу же притаились за высокими каменными заборами с прорезанными в них бойницами. Оказавшись в относительной безопасности и почти окончательно проснувшись, они, наверное, решили, что угроза окончательно миновала, и залётные ночные «шайтаны» уже умчались в ночную горную даль, когда в их неглубоком тылу раздался громкий, но глухой хлопок. Вслед за хлопком в неглубоком тылу незамысловатых «джигитовых» хозяйств раздалось громкое кудахтание недовольных ночным пробуждением кур и откровенно возмущённое баранье блеянье. Чем-то гордые джигиты уже было бросились на задворки своих пришедших в смятение хозяйств, но тут внутри их дворов вновь угрожающе загромыхали взрывпакеты, ошибочно принятые в ночной тьме за разрывы противопехотных гранат, а за заборами-бойницами снова застучали частые автоматные дроби. Озабоченные джигиты вновь прильнули к заборным бойницам и принялись пристально вглядываться в подсвеченную лунным светом темноту. Тем временем, скрутив головы доброму десятку кур и утихомирив солидного барана подлым ударом штык-ножа в грудь, группа алчущих мяса и славы военных уже вступила на тропу возвращения к стынущей в ущелье колонне. Уязвлённые джигиты, оценившие через некоторое время, обстановку кинулись было в погоню за нежданными ночными ворами, но тщетно… А иного было трудно ожидать, тем более, когда преследование ведется в сторону, противоположную от перемещения беглецов… А беглецы, покрытые с головы до ног маскирующими куриными перьями и бараньей шерстью, тем временем весело скатывались по серпантину вниз. Весело изнывали они под тяжестью двух мешков, туго набитых скоропостижно почившими курами и отдельным мешком, укрывшим от постороннего взгляда безвременно ушедшего из жизни барана. Ну, как вы уже, наверное, поняли из моего почти обезличенного повествования (этот недостаток изложения связан с моей врождённой скромностью) — главой удачливых этих беглецов был ваш покорный слуга. Конечно же, во главе угла всего этого мероприятия, прежде всего, лежал мой шкурный интерес, но о бойцах я тоже не забыл: курятину жрали в ожидании прихода подкрепления до благородной отрыжки. Но самым главным блюдом был конечно же бульон… До сих пор вспоминаю его вкус и не пойму, в чём дело… То ли горный воздух, то ли кормят их там, в аулах чем-то особым, курей этих. А барана я сразу же генералу отдал. Разбудил его на рассвете и отдал. Лично, как говорится, в руки. Он хоть и злой поначалу спросонок был, но как барана увидел — сразу преобразился… Давай меня обнимать, в обе щёки целовать… А я ему — оба-на: мол, что мне Ваши объятья, не забудьте про Ваше генеральское обещание. Надеюсь, мол, на твердость Вашего генеральского обещания. Он опять было скис, но, в конце-концов, обязательства выполнил: правильную бумагу в верха отправил. И вот теперь я — Герой всей Российской Федерации! До конца жизни теперь могу не париться… Пенсия — ого-го! Льгот — полно. Не то, что у вас, полковников… Ну, в общем, всё у меня получилось в соответствии с тем, что творится во всём нашем государстве: один раз удалось удачно украсть — всё, можешь дальше не ни о чём не переживать, а получать от жизни исключительно одни удовольствия. Ну, а если не получится, то придётся на зоне всю жизнь чалиться. Это уж какая у кого судьба… Если так разобраться, я ведь тоже сильно рисковал. Могли ведь и грохнуть невзначай. И что тогда? Тут же представили бы мародёром и предали бы всеобщему поруганию. Поначалу сделали бы из меня очередной отрицательный пример для воспитания молодёжи, а потом бы и вовсе предали забвению, как участника одного из позорных эпизодов чеченской войны».