Повесть о потерянном времени

— Какая это еще семья к Вам вздумала вдруг приехать? Что Вам спокойно не живется? Мы же выделили Вам койко-место в общежитии, вот и проживайте там себе в удовольствие. Не каждому такая удача в жизни выпадает. Так Вы нет, чтобы спасибо сказать, еще чего-то требуете. Семья какая-то надумала вдруг приехать к нему…

— А Вы, наверное, еще моего личного дела не успели прочитать и не знаете, что у меня, оказывается, она есть. Семья эта. Впрочем, при Вашей занятости это совсем неудивительно. Я уже и сам стал забывать об этом факте своей биографии. Проснешься, бывало, утром в одиночестве и начинаешь думать: а чего это я опять в кровати один очутился? На соседней койке храпит какой-то мужик, или же множество каких-то мужиков похрапывает, посапывает и временами даже попердывает на множестве соседних коек. Я же, вроде бы, когда-то женился и даже, если не изменяет память, успел дитем обзавестись. Где же это все? Куда делось? Может, мне все это только сегодня приснилось? Не поверите, аж потом иной раз прошибет. Приходится сразу же открывать Удостоверение своей личности и убеждаться в своей психической дееспособности — там черным по белому написано: семья есть. И даже некоторые данные приведены: жена — такая-то, сякая-то; сын — такой-то, сякой-то. Вот как только глянешь на эти документы, так сразу и успокаиваешься. Но не надолго. Потом другие мысли начинают в голову лезть: а жена не вышла ли ненароком еще раз замуж? На кой ей такой муж? А может давно уже пошла по рукам или превратилась в обычную проститутку после долгой разлуки-то? Что с сыном? Может, уже состоит он на учете в детской комнате милиции? Вы понимаете, о чем я?

— Вы меня за советскую власть не агитируйте — я коммунист с десятилетним стажем. Не надо забывать, что мы с Вами в армии находимся, а Вам командир еще по Вашему приезду сказал, что с семьей надо бы повременить, потому как нет свободного жилья в гарнизоне.

— В этом отношении мне как-то по-барабану, что и когда он там сказал. Нет жилья, давайте мы поселимся в штабе. Вон у Вас агиткомната какая большая. Вынесем из нее трибуну-кормушку для агитатора и сразу же можно будет туда две кровати и шкаф поставить. Туалет в коридоре имеется. Правда, только один. Но это не беда — повесим табличку для мальчиков и девочек и будем по расписанию переворачивать. А как по другому? Вы ведь как замполит никак не можете допустить развала советской семьи? Этой фундаментальной ячейки социалистического общества?

— А где же я, по-Вашему, буду политзанятия с прапорщиками проводить? Это ведь два раза в неделю и по четыре часа!

— Понятия не имею. Можно в том же туалете. Там места на всех прапорщиков хватит. А семья потерпит. Это же всего-то два раза в неделю.

— Немедленно перестаньте кощунствовать! Политзанятия — и в туалете! Это же надо было такое ляпнуть! Надо уже, наверное, выносить обсуждение Вашего поведения на партийное собрание! Даже представить страшно, что в этом заведении будут звучать такие имена: Ленин, Маркс, Энгельс…! — замполит с картинным благоговением закидывает голову и зажмуривает глаза.

— Дело Ваше, я предложил один из множества вариантов. И ничего кощунственного я тут не вижу. Вы что, всерьез думаете, что люди, имена которых Вы только что перечислили, были бесплотными существами и не знали, что такое сортир? — лицо старлея, не желающего становиться предметом внимания партсобрания, сразу же приобретает классическое в лихости и придурковатости своей удивленное выражение.

— Какое это еще «множество вариантов», — хитро прищурился заметно смягчившийся замполит, — предлагайте, может мы тут чего-то не знаем, а Вы только приехали, глянули вокруг и сразу что-то увидели.

— Например, можно подселить нас в квартиру Ахтунга. У него же четырехкомнатная, а живет вдвоем с женой. Зачем ему столько квадратных метров?

— ??????????????????!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! — глаза Хитрованова, выскочив из орбит, заскакали как теннисные мячики по громадной поверхности его обтянутого зеленой биллиардной тканью стола. Дыхание сделалось сдавленным и хриплым.

— Что с Вами? — деланно-обеспокоено спросил Сергей, делая заботливый полувыпад в сторону резной тумбочки, стоящей рядом со столом и поддерживающей запотевший граненый графин, взятый в плен окружавшими его граненными же стаканами, — может водички налить?

— Кх-м! Кха-кха-кху-кху-кху! — закашлялся посиневший лицом замполит и плеснул в стакан воды себе сам. — Вы в своем уме?! Представляю себе физиономию Ахтунга, услышавшего такое предложение! Он же нас всех сразу же в Читу сошлет!