Повесть о Сашке

— Сашка, не задавай лишних вопросов. Меньше знаешь — крепче спишь.

Глава 27

Немец с автоматом наперевес стоял возле ограды сельского дома. Они заметили его поздно и прошмыгнуть по дороге мимо него незамеченными не получалось никак. Сашка сразу вспомнила про записку, которую ей дал Фрол Петрович и про то что этот листок бумаги ни под каким видом не должен достаться немцам.

— Идем мимо него спокойно, улыбаемся и разговариваем, — сказала Сашка — восьмилетнему Кирюше, старшему из мальчишек, младший — трехлетний Тишка лишь сильнее вцепился ей в руку.

— Ага. Если что, скажу что ты моя двоюродная сестра.

— Все, как и договаривались.

Немец, по всей видимости, был настроен благодушно. Было солнечно, чуть душновато и запах трав доносился издалека. В такое-то время лучше всего в тени попивать холодный из погреба квасок, или что покрепче, а не стоять на жаре посреди дороги с тяжелым подсумником на поясе и еще более тяжелым автоматом на плече. Рыжий немец смахнул ладонью со лба пот и рукой указав на Сашку, скомандовал:

— Киндер, стоп.

— Дяденька, мы ничего не сделали. Мы к тетке идем, чтобы сеструху проводить, — стал канючить Кирюша.

— Айн, минутен.

Немец опустил автомат, полез в боковой карман и достал оттуда шоколадку в цветастой обертке. Ее он протянул младшему из ребят. Но Тишка испуганно вздрогнул и спрятался за Сашку. Тогда немец протянул шоколад Кирюше и сказал:

— Кушать, ням-ням, вкусно.

Кирюша недоверчиво взял подарок, повертел его и попытался спрятать в карман. Но немец погрозил ему пальцем и приказал:

— Ням-ням, кушать.

Кирюша дрожащими пальцами развернул шоколадку. От жары та уже немного размякла, вид у нее был неважный, но пахла она приятно. То ли ванилью, или корицей. Это был какой-то довоенный праздничный запах. Сашка вспомнила, что так пахло, когда мама готовила новогодний торт. Но Кирюша новогодних тортов как видно не едал, поэтому не спешил отведать заграничное лакомство. Он стоял и сглатывал набежавшую слюну, но откусить не решался. Пауза затянулась.

— Киндер, кушать, — настаивал немец.

И Кирюша решился. Он угодливо улыбнулся немцу. Отломил кусочек и чуть ли не насильно сунул маленькому Тишке в рот. Тот мотнул головой и почти не разжевывая проглотил. Кирюша сунул брату в рот еще один кусочек шоколада. Тот уже распробовал вкус и улыбнулся в ответ, потом протянул руку за лакомством. Но брат больше ничего ему не давал, а просто стоял и наблюдал за ним, как доктор за тяжело больным пациентом.

— Киндер, гуд, — подбодрил его немец.

Кирюша еще раз взглянул на брата, потом на немца. Содрал алюминиевую фольгу с шоколадки и засунул себе в рот. «Вот гад, даже не дал мне попробовать», — подумала Сашка, глядя как мальчишка с трудом жует переполненным ртом лакомство. Рыжего немца его поступок тоже, как видно удивил, но он продолжая играть роль рождественского Деда мороза, потрепал Кирюшу по пшеничным волосам.

— Гуд, киндер.

Но Сашка так не считала.

— Ну, ты кулачья морда, сам все сожрал, — сказала девочка названному братцу.

— Имею право, ведь немец, же мне ее дал.

— Хорошо, хоть с братом поделился.

— Я с ним не делился.

— Как это не делился? Ты же ему шоколад дал.

— Я проверял.

— Что проверял?

— Думал, что немец отравить нас хочет. Вот и проверял, не отравленный ли шоколад.

— Ну, ты вообще гад.

— Я не гад, я просто очень голодный.

Немец с идиотской улыбкой ничего не понимающего человека наблюдал за их перебранкой. «Наверное он думает, что мы ему благодарны и не знаем как это сказать. Но надо побыстрее отсюда уходить, пока не случилось что-то плохое», — подумала Сашка и вслух сказала:

— Господин солдат, спасибо за угощение, но нам пора идти.

Но немец не дал им уйти. Дулом автомата он указал на ворота возле дома и подтолкнул их к входу. Сашка опять вспомнила о записке и ее прошиб пот. За забором, во дворе было еще двое немцев и какой-то мужчина в пиджаке, и сапогах. Он был плохо выбрит, от него попахивало спиртным и в каждом движении чувствовалась присущая алкоголикам нервность и жестокость. Мужчина как тряпичную куклу держал за шиворот черноволосую худенькую девчонку и нудным голосом повторял:

— Откуда ты пришла? Кто тебя прятал?

Девочка испуганно молчала.

Увидав вошедших ребят, мужчина спросил у Кирюшки:

— Ты вроде местный?

— Что, что?

— Живешь ты в этом селе?

— Да, дяденька.

— Видел эту девчонку?

— Какую из них?

Кирюша растерянно переводил взгляд с Сашки на чернявую девочку и обратно. У Сашки все внутри сжалось. Небритого помощника оккупантов ответ мальчика разозлил:

— Ты что издеваешься? Вот эту, которую я держу.

— Нет. Впервые вижу.

— А кто мог ее прятать?

— Прятать? Я не знаю. Первый раз ее вижу.

— Если врешь, убью. Я все о вас узнаю. От меня не скроешься.

— Богом клянусь, дяденька. Богом клянусь, не знаю ее.

— Богом, это хорошо. Отче наш знаешь?

— Знаю, дяденька.

— А ты знаешь «Отче наш»? — обратился мужчина уже к чернявой девчонке.

Та в ответ только вздрогнула, и на ее темных глазах заблестели слезы.

— Откуда же тебе знать, православную молитву, жидовское отродье, — нехорошо засмеялся мужчина.

На его смех отозвался рыжий немец:

— Вас из дас?