Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую

У княжича-малолетки умер отец, умер прежде, чем сам сел на княжество. Вот и скажут про княжича — изгой. Почему? Да потому, что никогда теперь не занять ему Княжеский стол. Не допустят дядья и двоюродные братья. Отпихнут сироту, дадут худой удел, победнее, подальше. Не будет он равным среди них, каким мог бы быть, если бы не осиротел до срока.

И холоп, выкупившийся на волю, — тоже изгой. Кажется, к добру, а не к худу повернула колея его жизни. Был рабом, стал вольным. Радуйся! Но и на воле худо, если одинок человек, как дерево среди поля, как плаватель, потерпевший крушенье средь бурной воды. Каждый может его обидеть, примучить. Никто не встанет рядом с ним плечом к плечу. Никто не заступится.

И попов сын, по лености не выучившийся в молодые годы грамоте, тоже изгой. Оно и понятно. Ни именья у него нету, как у боярского чада, чтобы жить-поживать там в довольстве и веселии, без забот о хлебе. Ни землю он не умеет пахать, как сын смерда, чтобы добывать пропитание в поте лица. Ни к рукоделью никакому не приучен, как сын ремесленника. Был бы грамотен, пошёл бы по отцовской дороге, а так останется не у дел.

Ну, а про разорившегося купца и говорить нечего. Продадут за долги его лавку, и товары, и дом, и скарб. Останется он гол как сокол. И бывшие друзья-товарищи, с кем дела вел, будут глядеть на него не узнавая.

Шептали люди, сочувственно покачивая головами, мол, вовремя умер Сыта, ушел от позора. Жалели сына его, молодого Садко.

По-настоящему и познал Садко свою беду в тот день, когда не позвали его на свой пир вощанники. Сидел, не выходя из дому. Ждал, а вдруг все же постучится в ворота посыльный, подаст бересту с приглашением: «Уважаемого Садко, сына Сыты, просят пожаловать в такой-то день, в такой-то, час в церковь святого Иоанна, что на Опоках».

Издавна считали новгородцы свой город веселым, шумливым. Теперь же можно было только диву даваться, каким был он еще совсем недавно покойным и тихим. С утра, бывало, проснутся, начнут перекличку разноязычные причалы — немецкий, варяжский да свои, где идёт погрузка и разгрузка. Днем пошумит торжище. К вечеру празднично проплывает над Волховом колокольный звон. А потом падет тишина. Слышно, как плещут о берег волховские волны, как шумит листовой ветер. Разве только играют где-нибудь свадьбу или какой-нибудь почтенный горожанин празднует крестины сына-наследника. Вот и все веселье. Ну а если слышится вдруг разудалая музыка — свистят сопелки, дудят дуделки, звенят бубенцы, значит, пришли в город скоморохи и тешат князя во дворце или боярина с боярыней в красном терему. А теперь безо всякой свадьбы, без крестин каждый день веселье.

Бывает, время — за полночь, люди добрые уже третий сон видят, а в каком-нибудь из больших храмов, которых немало стоит на торговой площади, вовсю горят многосвечные светильники. Доносится наружу громкая речь. Но там, в божьем доме, не пастырь вливает в уши своих прихожан священное господне слово. Творятся в храме среди ночи дела не божьи — мирские, людские. Новгородцы знают: это сошлись на пир почтенные городские мужи, деловые люди.

У торговцев скотом излюбленное место сборищ — храм Успенья, что на Козьей Бородке. Купцы-вощанники всегда собираются в храме Ивана на Опоках, где некогда копали опоку — глину. По месту сборищ и зовут вощанников Иваньковской сотней. Сотня ли их, меньше ли, больше ли — купцов, промышляющих продажей воска, — значения не имеет. Главное, что Иваньковская сотня, пожалуй, самый богатый торговый союз в Новгороде. Оно и понятно. Чуть ли не со всем светом торгует Господин Великий Новгород воском и медом, который собирают бортники в северных лесах. Нет, наверное, такого места на земле, где бы не жили добрые христиане, где бы не стояли церкви — дома христианского бога. И всюду в светильниках горят восковые свечи. Сколько его нужно, воска, для храмовых свечей? Этого не счесть даже самым искусным счетчикам. Горят многосвечные светильники не только в храмах, но и во дворцах правителей, в замках и теремах богатых людей, будь то христианин, мусульманин или язычник, озаряя жилище праздничным светом. Но если пламя восковых свечей веселит жильё, то мёд веселит душу. Мед и сладок, и лаком, и хмелен, и для здоровья полезен. Берут нарасхват и свои и чужие.