Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей

Тогда рабочие рассмеялись, а один из трактористов, молодой гладковолосый парень, заговорил с Андресом по-эстонски и дал ему в руки большой гаечный ключ. Андрес слушал его, а сам закручивал гайки. Правда, потом дядя Коля эти гайки проверял и еще немного подкручивал, но все-таки это была настоящая работа.

Гладковолосый — его звали Уно — рассказывал, что их бригада сооружает высоковольтную линию передачи. Сейчас они собирают опору на земле. А потом ее поднимут. Там, позади, видны опоры, которые уже поставлены: вон они, чуть похожие на букву «А».

Андрес смотрел туда, куда показывал Уно, и видел линию опор, уходящую далеко-далеко. Там эти мачты казались тоненькими, словно собранными из спичек. А здесь, на земле, лежали грубые и очень тяжелые куски металла. Никак не верилось, что и эта опора, когда она встанет на свое место, тоже будет казаться тоненькой.

Когда Уно поднялся в кабину трактора, то пригласил туда и нового своего знакомого. Они вместе подвозили трактором куски металлической решетки, которые, оказывается, назывались траверсами.

Уно рассказал, что дядя Коля — бригадир, белорус и что у него есть сын, тоже ученик шестого класса. Что Уно — эстонец, а вон тот парень — грузин, но говорят они между собой по-русски. Без русского языка при их работе не обойтись: монтажники-линейщики все время идут со своими линиями по разным республикам, чтобы электричество было везде-везде.

— И у нас будет электричество? — спросил Андрес.

— Будет! — уверенно ответил Уно. Потом подумал и добавил: Только не сразу. Наша линия пройдет мимо — она очень высокого напряжения. Но когда-нибудь здесь построят подстанцию, и тогда ток придет и в вашу деревню.

Этот разговор шел урывками — ведь они все время работали и только изредка перебрасывались одной-другой фразой. Поэтому времени на разговор ушло много, и дядя Коля в конце концов посмотрел на часы и скомандовал:

— Ну, хватит, ребята! Давайте ночлег искать.

А Уно сказал Андресу:

— Так и живем — переберемся километров на тридцать вдоль линии и переезжаем на новую квартиру. Как ты думаешь, вон в том доме примут нас на постой? — И он показал на большой дом Ви́йу Ны́гес, стоящий над речкой на крутом и высоком берегу.

— Пойдем спросим, — ответил Андрес. — Там пять комнат, а живут только двор — старая Вийу да еще квартирантка, наша учительница пения. Места много. Только тетя Вийу не любит чужих.

— Ничего, — успокоил Уно, — разве мы чужие? Мы линию ведем!

Андрес шел в этот дом неохотно. Он не любил старую Вийу, недолюбливал и учительницу Эмму Рястас. А еще меньше нравился ему хрипун Тукс, который всегда сидел на цепи и прослыл самой злой собакой в Метсакюла. Однажды этот Тукс сорвался и такого натворил…

Разумеется. Андрес собак не боялся, даже таких, как Тукс. Он только покрепче сжал в руках удочки — в случае чего, он ему покажет!

Но Тукс не сорвался, хотя и заливался своим противным лаем, подпрыгивал на цепи, стараясь дотянуться до гостей. Тетя Вийу, не открывая двери, спросила через крохотное окошечко: кто такие, зачем пожаловали? Уно объяснил ей, что они ведут линию электропередачи, устали и хотят переночевать.

— А мне не нужно ни ваших линий, ни ваших передач! — отозвалась Вийу Ныгес.

— Мы хорошо заплатим, — сказал Уно.

— Лишняя копейка старухе не помешала бы… А пустить не могу. Места нет. Идите с богом.

— Но у вас, говорят, пять комнат… Живете вы только вдвоем…

— А вы уже и комнаты сосчитали? — удивилась старая Вийу. — И жильцов? Вот и пусти таких!.. Идите своей дорогой!

— Тетя Вийу, это очень хорошие люди, — вмешался Андрес.

— И ты здесь?! — разглядела его Вийу. — И куда смотрит твоя мать! Господи, поздний вечер, а ребенок путается с кем попало! Марш домой!

— Тетя Вийу, я… — начал было Андрес.

Но Вийу Ныгес захлопнула окошко, давая понять, что разговор окончен.

Андрес виновато посмотрел на рабочих и негромко сказал:

— Я так и думал. Идемте лучше к нам. У нас будет хорошо.

И все они пошли тропинкой вниз, под гору, к маленькому домику Салусте.

Дорогой Уно вдруг спросил:

— У этой Вийу есть дети?

— Нет, — ответил Андрес.

Шагов тридцать они прошли молча. А потом Уно сказал:

— Очень страшно вот так жить и умереть на своем хуторе, всегда ворчать и никому ничем не помочь.

Тут они подошли к речке, которую все в Метсакюла так и называли «речка», хотя ее можно было назвать и ручьем. Андрес шел первым, и вслед за ним все перебрались на другой берег, прыгая с камня на камень.

Увидев в огороде свою мать, Андрес бросился к ней и весело крикнул:

— Мама! Смотри, кто к нам идет! Это линейщики, они хотят у нас переночевать. Можно, да?

Хе́льги Салусте тихонько ахнула такая маленькая хибарка, просто неудобно… Но дядя Коля, бригадир, сказал ей по-русски:

— В тесноте, да не в обиде…

И у всех отлегло от сердца. Пока Хельги хлопотала в доме и на сеновале, чтобы поудобнее разместить линейщиков, Андрес с гостями вернулся к речке — умыться. И тут, вспомнив дела этого долгого дня, он сказал Уно:

— Жалко, что ваша линия пройдет мимо. Вот если бы электричество загорелось и у нас…