Повесть о спортивном капитане

— Дорогой Степан, — утешал он своего первого зама, — чем переживать из-за Федоренко, подумай лучше, на какой пост тебя не сегодня-завтра выдвинут!

— Да бросьте, Святослав Ильич! — уже улыбался отходчивый Ковалев. — Никуда я от вас не уйду! Вы же знаете…

— Да ну? Так и состаришься со мной?

— Так и состарюсь. Вот уйдете на пенсию, я на ваше место. Вся моя мечта. А будет это, я прикинул, лет через двадцать.

— Так быстро? — ужаснулся Монастырский.

Оба засмеялись. Пенсия, уход на покой, отдых казались одинаково невозможными, бесконечно далекими и тридцатипятилетнему Ковалеву и пятидесятипятилетнему Монастырскому.

…После того как документ за подписью председателя Центрального совета «Эстафеты» приобрел законную силу, последовало множество неравноценных, но взаимосвязанных событий. Ковров, не теряя ни секунды, приступил к реализации своих, а теперь уже и руководящих, планов. Комсомольцы Каспийского с чисто юношеским задором взялись за свою часть работы. Помог и город. Трое крупных специалистов, которым удалось предоставить квартиры и для которых были получены по указанию Монастырского взятые у других советов ставки, перебрались в Каспийск и уже вели занятия, не дожидаясь будущих великолепий. На стадионе готовились к установлению нового покрытия.

В Каспийске царили восторг и ликование.

Иное дело в Москве.

Заместитель председателя Громадин сокрушенно вздыхал и при каждом удобном случае говорил Монастырскому: «Ох, Святослав Ильич, что-то будет, зря мы это…» Или вспоминал разные зловещие поговорки, вроде «цыплят по осени считают», «в чужом пиру похмелье», «…посчитали прослезились» и т. д.

Главный бухгалтер скрупулезно выполнял приказы председателя, но при этом сообщал о них в финансовые органы, а Монастырскому передавал, с каким возмущением встречают изъятие средств в том или ином совете. Председателя «Эстафеты» то и дело вызывали к руководству, обвиняли во многих грехах, начиная от неоправданной поспешности и кончая самоуправством.

Председатель Российского совета Крутов не только написал жалобу, что у него отнимают возможность строить бассейн, но присоединил к ней в поддержку письмо юных пловцов с двумя листами подписей.

В кабинете товарища Лосева состоялась «очная ставка». Крутов возмущенно доказывал, что уж в этом-то году все будет в порядке, средства освоены и в ближайшие годы можно ждать отличных результатов в плавании.

— Знаешь, Крутов, — иронически улыбаясь, сказал Монастырский, — ты напоминаешь мне старый анекдот. Построили бассейн в одном городе, рапортуют о победах пловцов и добавляют: «А уж когда воду в бассейн пустят, еще не такие результаты покажем!» К чему ты ребят-то заставил липу подписывать?

— Это же анекдот про сумасшедших! — вскричал Крутов. — Это просто оскорбление! Товарищ Монастырский, вы позволяете себе недозволенное.

Лосев не вмешивался в спор.

— Брось Крутов, — Монастырский устало махнул рукой. — Морочат тебе голову горьковчане, а ты и уши развесил. Ты когда последний раз был в Горьком?

— Какое это имеет значение?

— Не помнишь. Так я тебе напомню: полтора года назад. Ты небось забыл, как город, выглядит.

— Если мне по всем российским городам мотаться, некому будет руководить.

— И так руководство не богатое, — жестко сказал Монастырский, и глаза его стали холодными и злыми. — Думаю, надо поставить отчет о твоей работе на следующем президиуме.

— Не запугивайте меня! — истерически воскликнул Крутов. — Товарищ Лосев, вы видите…

— Вижу, — хмуро проворчал Лосев. — Не знаю, как вы срабатываетесь.

— Мы и не срабатываемся, — весело сказал Монастырский, — замы у него толковые. Хорошо бы им и председателя такого же.

— Ну вы уж слишком, — поморщился Лосев.

— Почему слишком? — Монастырский пожал плечами. — Хотя верно, слишком долго терпим. Товарищ Лосев, бассейн — это ведь мелочь, так сказать, повод. Есть много других вопросов, куда важней. Нам действительно с Крутовым не сработаться. Моя вина: долго тянул, не говорил — все думал, наладится. Оказывается, нет. Так что ждите моей записки. Придется руководству решать…

— Святослав Ильич, — сухо прервал его Лосев, — мы не для этого сейчас собрались, а для решения конкретного вопроса. Вы настаиваете на передаче средств, предусмотренных для бассейна, в Касписк?

— Категорически — подтвердил Монастырский. — Я уже отдал соответствующее распоряжение.

Я буду жаловаться! — прошептал Крутов.

— Можно быть свободным? — Монастырский встал.

Лосев лишь кивнул головой и демонстративно углубился в бумаги.

…Монастырский осунулся. Чаще «жевал» валидол, при этом упрямо занимался гантелями и «двойниками», подчас продолжал сосать таблетку.

Он успел за это время слетать в командировку в Кишинев и в Белоруссию.

В Кишиневе он еще раз лично убедился в том, что положение с легкой атлетикой там довольно плачевное, и отнюдь не потому, что отсутствует спортан. Собрал актив, выдал кому положено по первое число, но и разъяснил, почему передает покрытие в Каспийск. Закончил свое выступление так: