Повесть о суровом друге

Немец в каске водил за рукав кофты Илюхину мать и кричал:

— Где болшевик? Вы прятают болшевик?

Она крестилась, а Илюхин отец, рыжий банщик, ходил за немцем и бубнил ему в спину:

— Драйцик-цвайцик, не знаем, ей-богу, не знаем. Мы его сами поймали бы, если бы знали, где он заховался.

Немцы лазили в погреба и сараи, распугали всех кур. Беглец не находился.

Тогда оккупанты стали грабить жителей, тащили из хат узлы. На улице стоял стон и плач.

4

Я возвращался домой, когда уже начинало темнеть. На грязной улице, невдалеке от нашей землянки, меня кто-то тихо окликнул по имени.

Я оглянулся и увидел Ваську. Он лежал в высокой лебеде, виднелась только белобрысая голова.

— Немцы ушли? — спросил он.

— Ушли.

Васька горячо зашептал мне на ухо:

— Хочешь секретного человека увидеть? Я его заховал. — Васька взглянул на меня лукаво и спросил: — Знаешь, кто это?

— Кто?

— Не скажу, сам увидишь.

— Скажи, Вась.

— Тсс, тише.

Узенькую улочку, заросшую сурепкой и лопухами, заполнил бледный свет луны. Васька бесшумно двигался мимо забора, за ним кралась его тень.

Мы прошли в мой двор. Через крышу летней кухни влезли на чердак. Сквозь отверстие в черепице просеивались тоненькие матовые струйки, густые, как дождь. Мы остановились у входа. Жуткая тишина таилась по углам. Чудилось, что в темноте ворочается что-то лохматое, когтистое. Но рядом стоял Васька, с ним я не боялся ничего.

— Дядь, — сказал он в темноту.

Молчание.

— Не бойся, это я, — повторил Васька и прошел по чердаку дальше.

В яркой полосе лунного света, падавшего сквозь дыру в крыше, показалось чье-то лицо и снова скрылось.

— А-а, белобрысый, — отозвался из темноты голос. — А это кто с тобой?

— А ты не узнаешь? Это же Ленька…

— Так, так… Ну а сам ты кто, как тебя дразнят?

Васька рассмеялся.

— Да ты же меня знаешь. И я тебя тоже… Ты…

— Погоди, погоди, — перебил Ваську басовитый голос, как будто боялся, что Васька назовет его по имени. — Как ты меня можешь знать, если я сам не знаю, кто я.

Васька продолжал смеяться:

— Ты дядя Митяй, товарищ Арсентьев.

«Вот тебе и раз: неужели это в самом деле дядя Митяй?» — думал я.

— Меня не обманешь, — говорил Васька, — ты дядя Митяй, только сейчас ты секретный человек, красный.

— Скажешь еще… Какой я красный? Штаны черные, тужурка тоже.

Просто не верилось, что это дядя Митяй. Ведь я своими глазами видел, как он на днях вместе с Сироткой уходил из города. Откуда же ему здесь взяться? Наверное, мы ошибались.

— Если ты не красный, — не уступал Васька, — тогда почему немцы за тобой гнались?

— Это интересное дело. Если хотите, расскажу.

— Расскажи.

Он ощупью нашел нас во тьме и положил руки на наши плечи.

— Тогда слушайте: дело было вечером, делать было нечего, жарили картошку, ударили Антошку. Антошка закричал: «Ой!» Прибежал на крик городовой: «В чем дело?» Дело было вечером, делать было нечего…

Мы рассмеялись, а дядя Митяй спросил:

— Интересно?

— Интересно.

Он придвинулся к нам и зашептал:

— Вот что, хлопцы, если меня знаете — молчок. А теперь слушайте: тут недалеко живет безногий сапожник Анисим Иванович Руднев…

— Ну вот, я же говорил… — перебил его Васька. — Безногий — мой отец, а я Васька… Что ты, забыл меня? — В голосе Васьки прозвучала обида. — Вот на мне и сейчас та гимнастерка, которую, помнишь, в школе выдали. А это Ленька Устинов, его отца в коксовых печах казаки сожгли…

Я почувствовал, как дядя Митяй привлек меня к себе и спросил ласково:

— Значит, это ты, Леня? Ах ты, малец мой хороший. Растешь?

— Расту, дядя Митяй, — ответил я. — У меня тоже штаны ватные целые, а жилетку я дяде Анисиму отдал.

— Ну, хлопцы, поговорим после, — заторопился дядя Митяй, — а сейчас бегите к отцу и скажите, что я ночью приду.

По дороге домой Васька все время удивлялся:

— Вот кого мы спасли! Теперь нехай трусятся немцы.

— Почему?

— Знаем почему…

В тот же вечер, лежа на сундуке рядом с Васькой, я ждал, когда придет дядя Митяй. Наконец под окном послышались осторожные шаги.

Васька вскочил и, не зажигая каганца, открыл дверь. Кто-то вошел. Васька занавесил окно.

Я слышал, как дядя Митяй тихо говорил Анисиму Ивановичу:

— Ревком ушел еще ночью, а мы с Мосей задержались, ну а… дальше знаешь. Хорошо, что твой сынишка подоспел, а то бы и мне болтаться на веревке. Ну, ладно, вот что, война с немцами идет по всей Украине. Под Харьковом бьются с немцами наши донбассовцы. Там Артем. В Луганске формируется пятая армия… У меня письмо Ленина. Надо бы свет зажечь.

— Вася, где там каганец? — сказал Анисим Иванович.

Васька зажег каганец.

Дядя Митяй оторвал подкладку пиджака и достал лист бумаги. Тихим голосом он стал читать: