Повесть о Светомире царевиче

«Бедный?!» вскричала Радислава. «Нет, счастливый Глеб! Вот обнять бы тебя и полететь. А потом, чтобы ничего больше не было, ни - че - го...»

XIV

Из монастыря Светомир направил путь свой ко кринице. Но вдруг переменил решение. Он подумал: «Никто, верно, и не ходит боле на могилу Глеба. Некому и поплакать над ним, и помянуть его. Поеду я. Кажись, тут недалече». (427)

Долго, истово молился Светомир на могиле своего младенческого пестуна. И пали с души его хранительные завесы, таившие до времени от памяти печальные события прошедших лет.

Вот маленький, весь в белых цветах гробик. Он знает там Зареслава Мать скорбно склоняется над пустою колыбелькою. Вот он сам в своей опочивальне в верхнем жилье. Он и Глеб стоят у окна. Под окном движется шествие. Мать в царских одеждах: «какая красивая!» Он бросается ей навстречу.

Внезапно грудь его больно ужалила догадка: «Верно я тогда упал на Глеба. От удара с тела его скатился я на землю.

«Глеб разбился на смерть и тем меня спас». Никогда допреждь Светомир о том не думал. Он знал — как он и говорил Радиславе _, что они с Глебом стояли обнявшись и вместе упали. Ведь Глеб был как и он неразумным семилетним отроком.

«Но», вспоминал Светомир, «был он отроком как и я; не таким он был как я. Он ходил за мною, меня водил, уберегал. Там, у окна по обычаю своему, хотел меня удержать, уберечь. Вот и уберег. За меня умер. Я убил его... Господи, помоги мне жить так, чтобы стать достойным той жертвы, чтобы искупить невольную вину мою...

«А Радислава? Она не все сказала мне, что знает. Надо ее обо многом, многом спросить. И столько еще нужно поведать ей.

«Поздно уж; солнце заходит. До криницы далеко, а я обещался отцу не ехать туда одному в темную пору. Переночую в монастыре. А назавтра спозаранку отправлюсь в путь».

Царевич ехал лесом. Ветер шевелил верхушки деревьев, теребил их червонно-золотые и ржаво-красные одеяния. Слышались шорохи, потрескованья. Белый конь сторожкой ступал по кочкам и верескам.

XV

Ввечеру того дня как уехал Светомир вошел к Владарю Жихорь, вернувшийся с объезда неспокойных областей царства; он сказал:

«Блюди царевича. Государь. А то прослышали не знаемо как те, кому знать не надо, что будто царевич на криницу один вздумал верхом поехать. Вот они и рыщут по лесам, его выслеживая».

Нахмурился Владарь: «Уехал уж сын мой. Взаправду на криницу собрался. И как только они про то прослышали? Но сперва со многими провожатами завернет он в монастырь к сроднице нашей игуменье Меланье. Спеши уберечь его там». (428)

Велел Жихорь запречь самых быстрых лошадей в самую невзрачную кибитку и, упрятавшись в нее, помчался в монастырь.

Когда его ввели в приемный покой Мелании, он увидел сидящую у окна, спиною к нему, послушницу, вышивавшую плат для иконы. Склоняяся к руке игуменьи, он тихо сказал ей, что хотел бы иметь с нею беседу наедине.

«Ты не узнал ее, боярин. Это — княжна Радислава. Разве она помешает?»

— «Вестимо, не помешает. Прикажи, мать игуменья, пригласить сюда и царевича. Государь сказал мне, что он ныне пребывает в твоем монастыре».

— «Он у нас всего-то часика три-четыре побыл и уехал: спешил на криницу».

Жихорь поспешно встал и стал прощаться. «Уж не грозит ли какая напасть?» испугалася Мелания.

«Грозить, прямо не грозит», уже на ходу ответил Жихорь, «да неровен час. Я дозоры расставил. Иду проверять».

— «Что приключилося? допрашивала в тревоге игуменья. Жихорь ответил ей шопотом, что греки порешили извести царевича Светомира и поставить на престол сына Зои.

XVI

Еще при первых словах Жихоря Радислава неслышно ушла, бросилась со всех ног в свою келлию, схватила забытый Светомиром белый плащ, висевший там на гвозде, достала серебрянную уздечку, сохраненную ею на память о Срединном Царстве, и — (келлия ее была в нижнем жилье) — ловко, легко прыгнула через окно в сад и ринулась к воротам.

Ворота оказались незапертыми; за ними на лужайке пасся белый конь, тот самый, на котором она въехала в сей монастырь. Она вскочила на него, неоседланного, и поскакала в лес. Радислава помнила, что надо ехать бором на криницу. Дорога, вся покрытая скользкими золотыми листьями, едва была видна. Валежники заграждали путь, который становился все трудней и труднее.

Радислава делала отчаянные усилия ехать скорее. Она сама не знала на что надеялась: догнать Светомира, предупредить, спасти его или умереть с ним вместе.

Но сколь она ни нудила коня, он не соглашался бежать шибко. Чтоб не поскользнуться и не упасть он шел упругой, умной походкою, ощупывая (429) почву. Радиславе казалось, что она никогда не доедет; она боялась что сбилася с пути.

Вдруг она услышала за собою лошадиный топот: «Господи, Матерь Божия, помилуй, упаси Светомира».

Конь насторожился и пустился вскачь, скользя и спотыкаясь. Радислава на миг оглянулась: Маски, опущенные забрала, пронзительная полоса света, больно ужалившая ее спину и грудь.