Повесть о Светомире царевиче

И вот он лежит на земле; она мягкая, влажная. Слышит он как кто-то его чежно и властно будит, тихо и мощно вызывает: «Проснись, (477) Серафиме!» Он открывает глаза: над ним темное звездное небо, а подле него инока лик добрый, кроткий, бородка окладистая, скуфейка... и он знает, это старец Парфений. Старец подымает его, берет на руки несет, и ему укрыто, покойно, сладко на душе. Последи старец ставит его на землю, и они идут среди деревьев звездных.

Горячая струя болью острой пробежала с головы до ног, пробудила Светомира. Он слушает, озирается, всеми силами ищет, хочет собрать соединить. И видит он: над ним склоняется старец, но то не стасец Парфений, а игумен Анастасий. И слышит Светомир: слова звучат близко, а доносятся издалека, слова евангельские, давно ведомые памятные, душе впервые понятные:

'Аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично пад на землю не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит.' [20]

III

Тихо и мирно проходили дни Светомира во скиту на Острой Горе. Он отстаивал все службы, прилежно читал священные и святоотеческие Писания под руководством духовного отца своего Анастасия, часами и часами топтал виноград для вина Причастного и, не таяся, распевал свои песни. Любили монахи слушать те песни незнаемые. А стрелу свою порешил до поры не трогать и запрятал ее в дупло старого дуба.

Однажды — весна уж наступила — вышел после обедни из церкви Светомир, твердя на память слова, только что услышенного песнопения. '... заступницу мирови, пренепорочную Невесту Деву воспети дерзаю, ее же девственную душу церковь свою божественную нарекл еси, и воплощения ради Слова Твоего Софию, Премудрость Божию именовал еси'.

Царевич сел на скамейку насупротив собора; он думал: «И зачем это сегодня, в день Благовещенья, службу правят святой Софии? Спрошу отца Анастасия».

А святитель, с паперти спускаяся, сам уж к нему идет: «Видел я как ты, царевич, перед иконою Софии, Премудрости Божией, молился. К ней всегда прибегай прилежно, дабы право видеть и судить».

— «Скажи мне, отче преподобный, почто в праздник Богородичный церковь святую Софию славит?» Отвечал старец: «Служба Софии, Премудрости Божией из песнопений Христовых и Богородичных составлена и славит она Воплощение Слова; потому и правится она в день Благовещенья, а чаще еще в день Успения Богородицы. В Премудрости (478) Божией дольнее с горним воочию сопрягаются, небесное и земное вкупе».

— «Дозволь еще спросить тебя, отче, что за шест София в деснице своей держит на иконе в Соборе вашем скитском? Сама то она ангелу могутному подобна, на престоле восседает, в далматик царский облачена, тороки-»слухи» за ушами, и за спиной два пламенных крыла. А в руке будто несогласное со всем этим у нее: посох странный да не с крестом, а жезл процветший со змеею?»

— «Жезл сей есть кадуцей — так его издревле звали. Силу он имеет особую, власть таинственную над душами».

— «А почто», продолжал спрашивать Светомир, «венец золотой на голове Софии вид являет стены зубчатой?»

Сказал игумен Анастасий: «Венец Софии в образе стены градозащитной знаменует Матерь-Землю. Она — на голове Премудрости — есть небесная Земля, сиречь тварь горняя, вечный прообраз и утешение, и надежда дольной твари.

«Дивления достойно», прибавил игумен, помолчав: «изографы наши, кажись, с покон художеств своих все Премудрость Божию пишут. И святую Софию саму, и окружение ее изображать обыкли, и, даже, вразумления ради, надписи разные на иконах выводят, а по сей день не получила еще святая София строгого уставного ликописания. Ее то Ангелом изображают, то церковью, невестой Христовой в облике девы с руками молитвенно поднятыми, а то, еще и так бывает, что нет на росписи лика ее отдельного, а весь мир горний изображен: и Троицы Божией благие Ипостаси представлены, и Богоматерь, и Иоанн Креститель, и святые все, и апостолы, и силы небесные, сиречь вся Вселенная светлая в полноте и целости своей; и надпись проставлена: 'Премудрость создала себе обитель'. И все тут свободное художество; и нет древнейшего подлинника, по которому закон поставлен».

Сказал вдруг Светомир, думу свою продолжая: «В венце зубчатом Софии, в стене градооборонительной Божьей Премудрости царю земному великая нужда».

— «Так оно и есть как ты говоришь, царевич,» одобрительно отозвался святитель. «Горних стран потребна мера, чтобы право мерить, ладно строить дольное царство и мудро править земные дела. А помнишь ли ты как царь Соломон в «Притчах» своих про святую Софию учил? Говорит Премудрость: 'Господь имел меня началом пути Своего прежде созданий Своих искони. От века я помазана, от начала прежде бытия земли. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, я была там... Я была при нем художницею, я была радостью всякий день, веселясь пред лицом Его, . и радость моя была с сынами человеческими'. (479)

«А радость ее в том, что она показывает людям вещи, какими они были в Промысле, в Премудрости Бога и велит сынам человеческим узнавать их на земле и приводить всреть тому их божественному образу».