Повесть о сыне

- Мамы не бойтесь, товарищи. Мама - свой человек. - И он показал мне одну из бумажек. - Вот. Прочти. Хотим раскрыть глаза людям.

В этих первых самописных листовках они призывали население не выполнять немецких распоряжений, сжигать хлеб, который немцы готовят вывезти в Германию, при удобных случаях убивать захватчиков и полицейских и прятаться от угона в неволю.

- Хорошо? - спросил Олег.

- Хорошо-то хорошо, - сказала я, - только за это своими головами можете расплатиться. Разве можно так рисковать?

Олег по-озорному присвистнул. Толя Попов блеснул глазами:

- Риск - благородное дело, Елена Николаевна.

Олег стал серьёзнее, задумался.

- Конечно, риск - благородное дело, только рисковать надо умно. Когда сильно любишь что-нибудь, то всегда добьёшься. - И опять заулыбался. Помните кузнеца Вакулу? Как он в ночь под рождество самого чёрта перехитрил? А почему? Оксану свою крепко любил. И не стало для Вакулы ни страхов, ни преград. А если Вакула чёрта обманул, неужели мы гитлеровцев и полицейских не одурачим? Быть того не может!

Что я могла ему ответить?

В тот же вечер первые листовки, эти первые ласточки, разлетелись по городу. Их приклеивали в городском парке на скамейках, приклеили и на двери кинотеатра, в темноте зала бросали в народ. При выходе, в темноте, две листовки засунули даже в карманы полицейских.

С того вечера распространение листовок стало каждодневной работой молодых конспираторов. Ваня Земнухов предложил распространять листовки даже в церкви. Там обычно сидел старичок и продавал листки с текстами молитв. Старик был подслеповат, ребятам легко удалось взять листок с молитвой. По его формату изготовили листовки и незаметно подсунули старику целую стопу. Спрос на "молитвы", на радость старику, был в тот день очень велик. Но особенно радовались ребята - спасибо боженьке, который помог им в подпольных делах.

А в конце августа Олег достал у инженера Кистринова радиоприёмник. Наконец-то мы услышали нашу Москву! Стало так радостно, как будто после жестокой зимы пришла весна и мы выставили в окнах рамы.

Ребята собирались, записывали радиопередачи, а потом размножали в десятках экземпляров и расклеивали по городу. Измученные неизвестностью, наши люди стали каждый день читать сообщения Информбюро. Большая земля протянула нам руку.

Зато для гестапо и полиции работы увеличилось. Немцы и полицаи бегали по городу, как собаки, сбившиеся со следа, и с руганью срывали листовки на центральных улицах.

Сорвать листовки им, конечно, удавалось, но как вырвешь правду из сердец людей?

КАШУК

Конспиративный кружок начал расти. В него вошли Серёжа Тюленин, Майя Пегливанова, Уля Громова, Сеня Остапенко, Коля Сумской, Стёпа Сафонов.

Из партизанского отряда, руководимого секретарем обкома партии И. М. Яковенко, вошёл в подпольную группу Виктор Третьякевич, который недавно прибыл в Краснодон, вошли почти все друзья Олега, кроме самого близкого - Лины.

Я осторожно спросила у Олега:

- Лине... ты не даёшь никаких поручений?

Олег ответил:

- Я ошибся в ней, мама.

Я стала уговаривать его не ссориться с Линой. Олег резко отмахнулся:

- Разве мало я с ней говорил? Ей в конце концов неплохо и при немцах!

- Что ты говоришь, Олег? Ты так дружил с Линой!

Олег мучительно покраснел. Наша откровенность с ним не заходила ещё так далеко. А может быть, ему стало стыдно за свой такой неудачный выбор.

Но вот он решительно встряхнул головой:

- Слушай же, мама! Позавчера немцы гнали наших арестованных. Избивали прикладами, издевались... ну, как всегда... Я побежал к Лине, хотел поделиться с ней, по душам поговорить, понимаешь? А она... у них патефон играл, а Лина... весёлая такая... танцевала с немецким офицером. Дверь была открыта, и я всё видел. - Он вздохнул, словно груз с себя снял. - Я вот думаю, что Павка Корчагин, наверно, так же поступил бы на моём месте...

Павел Корчагин и теперь был любимым героем Олега. В тяжёлые минуты он брал с этажерки книгу "Как закалялась сталь" и снова перечитывал её. Бывало, кто-нибудь из его товарищей загрустит, повесит голову - Олег и ему протянет эту книгу.

Позже, когда кружок привлекал к себе всё больше и больше отважных ребят, Олег частенько читал своим друзьям любимые места из книги Островского. И особенно любил он перечитывать слова, которые помнил наизусть:

"Самое дорогое у человека - это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире борьбе за освобождение человечества..."

Бывало, после этих слов призадумаются ребята, лица у всех станут светлее, глаза заблестят, а Олег скажет за всех:

- Лучше смерть в бою, чем жизнь в неволе! Правда, ребята?

Как-то раз Олег возвратился домой очень взволнованный. Я старалась вызвать его на откровенность, но это мне не удалось. Его поведение удивило меня.

"Что случилось? - думала я. - До сих пор Олег не таился от меня".

Видно, произошло что-то, глубоко поразившее сердце сына.