Повесть о Верещагине

— Вася, да ты таким разговором кому угодно аппетит испортишь… — Лидия Васильевна искоса посмотрела на мужа. В ее взгляде он угадал, что она хотела сейчас сказать: «Зачем обижать человека, ведь он — хороший, справедливый, но физически слабый, не то, что ты. Пощади его…»

Верещагин усмехнулся и продолжал:

— Алексея Даниловича я знаю. Он не нуждается в лести и ненавидит ложь, как и подобает каждому порядочному человеку…

— Не подсахаривайте, Василий Васильевич, я не обижаюсь. Вы правду говорите. Эх, кабы мне да ваша силища!.. Ваш могучий характер! Так, значит, вы не хотите быть моим консультантом?

— Дорогой Алексей Данилович, любой ваш эскиз всегда и с удовольствием разберу по косточкам. Никогда не откажусь. Но… императорский заказ — извините… я тут не советчик.

— Понимаю, понимаю…

Когда гость ушел, Василий Васильевич долго молча стоял у окна и задумчиво глядел на заснеженный пустырь, раскинувшийся вокруг его дома.

— Не жилец Кившенко, — сказал он с грустью в голосе. — Кажется, больше мы с ним не увидимся. Живет он одной внутренней энергией. Но догорает. Нужен отдых, лечение. Так мне и следовало бы ему сказать: к черту эти августейшие заказы! Подумайте, Алексей Данилович, о своем здоровье!..

— И тебе, Вася, не мешает о своем здоровье чаще думать. До весны сиди и работай, дома. В Смоленскую губернию съездим летом, — посоветовала жена.

— Летом? — удивился Верещагин. — Ты ничего, Лидуся, не понимаешь! Я должен поехать в такое время года, в какое удирал Наполеон из России. Иначе я для своих партизан ничего не увижу, ничего не почувствую.

Весной на Севере

К подмосковному селу Котлы подошла весна. Лидия Васильевна приготовила чемоданы. Василий Васильевич упаковал ящики с охотничьими принадлежностями, заготовил краски, белила, холсты на небольших подрамниках и весь громоздкий груз отправил багажом. В один из теплых дней, как только стала буйно и весело пробиваться на лугах зелень, Верещагин с женой и малюткой Лидочкой приехали в Вологду. Лидии Васильевне незнакомый город своей церковной стариной напомнил уголок Москвы. Тут был и Кремль с древним собором, и одноименная с городом река Вологда, напоминавшая Москву-реку, и пригородные усадьбы, и монастырь с крепостными стенами, торговые ряды и толкучки, лоточницы и извозчики — всё напоминало первопрестольный город. Показав своей супруге Вологду со всеми ее достопримечательностями, Верещагин купил билеты в каюту первого класса и на пароходе, пахнувшем краской, отправился в Великий Устюг. За Вологдой открылись широкие заливные луга, местами поросшие ивняком и ольшаником. Чем дальше шел пароход, тем шире становилась мутная и быстротечная река Вологда. Соединившись с Сухоной, она образовывала огромный разлив с островками. Здесь было много уток. Утки не боялись шлепающего колесами парохода, не взлетали, а только сторонились и плавали, покачиваясь на волнах.

В туманную ночь пароход стоял, приткнувшись к берегу, с которого свисали над водой старые начавшие зеленеть ивы. В туманное утро, до восхода солнца, заботливый капитан распорядился отчалить и тихим ходом следовать дальше. За бесконечными изгибами Сухоны, за лугами заливными, за лесными рощами, залитыми половодьем, показались редкие прибрежные деревни. Крепкие бревенчатые избы как в зеркало любовались собой, глядя в реку узорчатыми наличниками и подслеповатыми окнами. Верещагины вышли на палубу подышать свежим весенним воздухом, посмотреть на окрестности Шуйского междуречья. Далеко-далеко расстилались необозримые вологодские леса; вблизи, в длинных и редких посадах, на берегу Сухоны, по-весеннему кипела мужицкая жизнь. Кто-то, разжигая костры, кипятил в котлах смолу и подновлял днища опрокинутых лодок, кто-то правил изгороди, кто-то развешивал сети, привязывал поплавки и грузила, готовясь к рыбной ловле. В попутных деревнях, Наремах и Дороватке, а также в селе Шуйском строились большие плоскодонные баржи; готовые — по бревенчатым скатам, под напев «Дубинушки», — спускались на воду.

— Эге, да здесь не на шутку занимаются судостроением, — проговорил Верещагин. — Посудины делают основательные.

— Еще бы не строить! Лес да вода у нас только и есть, — желая поговорить с видным человеком, пояснил стоявший рядом с ним пассажир из села Шуйского. — Этим люди и кормятся. А я вот им товарцу разного подвезу. Торг предвидится. Скоро у них получки начнутся. Кто чем живет-с!

— И давненько здесь этим народ промышляет? — обратился Верещагин к словоохотливому торгашу.

— Точно не могу сказать, но известно от стариков, что и для Петра Первого суда строили наремские да дороватские мужики, когда его величество неоднократно мимо наших мест путешествовали в Архангельск, Про это и в старых книгах есть…

— Слышь, Лидуся, какие здесь мастера! Вот не знал! А я-то по недомыслию заказал себе барку в Яренске построить. Здесь бы заказать!