Повесть об Атлантиде и рассказы

Волны облизывали подсохшие камни и откатывались назад, в море. Каждая следующая волна заходила чуть дальше предыдущей, но все же прилив надвигался мучительно медленно. Виктор отвернулся. Когда он снова посмотрел на воду, первый ряд фукусов уже всплывал на волне. До полного прилива оставалось полтора часа.

И он пришел вовремя, возвестив о себе звучным шлепком но корме лодки.

— Взялись, — сказал орнитолог. — Только очень не напрягайся, у тебя закружится голова.

Виктор ухватился за колок. Он тянул изо всех сил, и голова у него закружилась, а перед глазами поплыли разноцветные шары.

— Теперь нужно ее постепенно сталкивать, когда вода будет уходить, — сказал орнитолог. — Я буду смотреть, а ты иди ложись. Я позову.

— Я сейчас лягу, — согласился Виктор. — Только я забыл вам сказать: я видел десять мертвых птенцов… Там, у озера… где кормушка… Они плавают в воде.

— Какие птенцы? Что за чушь?!

— Десять штук. Они плавают кверху брюхом, — упрямо повторил Виктор.

Это была заранее придуманная ложь.

— Идем, покажи.

— У меня кружится голова, — сказал Виктор.

И это не было ложью.

— У кормушки?

— Да.

— Я сейчас приду, — сказал орнитолог.

Как только орнитолог скрылся в лесу, Виктор столкнул лодку. Он греб, торопливо, чтобы выйти из бухты, прежде чем вернется орнитолог.

В бухте вода была сравнительно спокойной. С моря сюда приходил невысокий накат. У выхода в море Виктор придержал лодку. Совсем рядом, отделенные незримой чертой, шли вдоль острова разваливающиеся, шипящие волны. Они были неторопливы и неутомимы. Им не было конца.

Виктор нерешительно поднял весла, затем опустил, снова поднял и понял, что если промедлит еще несколько секунд, то уже не найдет в себе мужества и повернет обратно. Виктор взглянул на берег и увидел орнитолога. Тот бежал, оступаясь на камнях, и что-то кричал.

Виктор сделал гребок. Лодка пересекла черту.

Волна легко и цепко подхватила лодку, вздыбила ее и с наслаждением шмякнула носом об воду. Заплясал, наклоняясь и раскачиваясь, берег. Лодка опустилась в провал, и над бортом выросла зеленая стена с прожилками пузырьков и пены. Виктор, холодея, ткнул веслами в эту стену, и лодка медленно полезла наверх. Она взобралась на гребень и снова шлепнулась об воду обнажившимся днищем.

Вода уходила из-под весел. Виктор ловил веслами ускользающую воду, стараясь держаться вразрез волне. Ему было страшно. Так страшно, как никогда в жизни. И сейчас в голове у него проносились несвязные мысли о том, что раньше он делал много плохого: грубил матери, ссорился с друзьями из-за пустяков. Но теперь… Если все кончится хорошо, будет не так. Он станет жить справедливо и честно. И в то же время он видел все, что было вокруг: раскачивающийся берег, потеки смолы в пазах лодки, свои пальцы с посиневшими ногтями и белую фигуру человека, стоявшего на мысе.

А руки Виктора сами делали то, что нужно, и лодка почему-то не переворачивалась. Волна стала меньше. Виктор понял, что прошел самое опасное место — мелководье. Он рассчитал правильно. Остров прикрывал от ветра. Настоящий шторм начинался дальше, за лудой, к которой он плыл.

Но и того, что ему досталось здесь, было вполне достаточно.

Когда лодка, поднятая волной, вылезла на камни, Виктор не сразу нашел в себе силу выйти. Некоторое время он просидел неподвижно, не обращая внимания на гулкие удары в днище. Вылез он прямо в воду. Подтянул лодку. Опять закружилась голова.

На макушке луды Виктора атаковали крачки. Они поднялись в воздух и по очереди пикировали на него, злобно, не по-птичьи взвизгивая. Закрывая лицо руками, он подошел к гнезду. Гага тяжело вымахнула из куста. С отчаянной материнской храбростью она плюхнулась рядом и заполоскала крыльями, отводя Виктора. Виктор положил в шапку восемь тяжелых теплых яиц. Чувствуя, как странно подгибаются и слабнут ноги, он спустился к лодке.

И все повторилось снова.

Опять раскачивалась и валилась набок лодка. Опять раскачивались небо и берег, и полоса бешеной воды у входа в залив… и странно-белая фигура орнитолога на мысе.

Виктор вошел в бухту.

Орнитолог стоял на берегу в одном белье. «Он разделся, чтобы плыть», — подумал Виктор. Сейчас он почти любил этого человека.

— Ты выдумал вздор с птенцами ради этой прогулки? — тихо спросил орнитолог.

— Да, — отозвался Виктор. — Да! — повторил он звонко, потому что сейчас был счастлив. — Вы бы меня все равно не пустили.

— Ты негодяй, — сказал орнитолог. Он повернулся и пошел к кордону, ничего не прибавив.

«Он не понимает… он думает, я просто так…» — промелькнуло в голове Виктора. — Подождите! — крикнул он. — Посмотрите, что я привез.

Виктор подбежал к орнитологу и протянул ему шапку, полную яиц. Он взглянул орнитологу в глаза и засмеялся, чтобы показать, что не сердится.

— Ясно, — сказал орнитолог. Виктор увидел, что лицо его покрылось пятнами. — Скажи, — кто дал тебе право грабить гнезда, которые мы охраняем?! Меня отпустили с фронта, понимаешь? С фронта! Там умирали люди, а меня отпустили потому, что здесь некому было охранять птицу. Ты знаешь, что гагачьих гнезд всего несколько сотен? И наш заповедник единственный в Союзе?