Повесть об Исминии и Исмине

Я вышел в сад. Снова Исмина служит любви своей госпожи и снова идет к ее возлюбленному, снова обнимает брата, снова целует, снова ей услуживает, снова передает чужие поцелуи. Я в ответ целую Исмину, обнимаю, представляюсь ее братом, прикидываюсь влюбленным в Родопу, в свою очередь шлю ей поцелуи, принимая Исмину как посредницу-рабыню, и открыто наслаждаюсь тайной любовью.

Исмина говорит: "Это письмо тебе от моей госпожи Родопы" - и протягивает мне. Я в ответ: "Исмина, по воле Эрота, ты - моя единственная владычица, страсти к тебе одной я предан, тобой записан в рабы и служу Эроту, эта запись для меня горька и вместе исполнена сладости и несмываема во веки. Ты нитр,174который съел мой вестнический наряд, ты тать, дерзко похитивший мою чистоту, ты - гелеполида,175отнявшая у меня отчизну и отца с матерью. И вот я пленник и теперь, как видишь, - раб. Претерпев все это, я счастлив, оттого что Эрот чудесным образом вернул тебя, мою Исмину, из Аида. Любовь же к Родопе для меня - только обман и вымысел: тебе лишь, Исмина, одной и твоей красоте безраздельно отдал я мои глаза".

Она отвечает: "Хотя твои поцелуи полны страсти, хотя уста, подобно соту, источают мне мед, но любовь я чту не только на словах: мне претит ее свершение, если оно сопряжено с расплатой. Из вестника и свободного человека ты стал рабом и нищим; что я стала рабыней, ты это видишь; из свободной и счастливой ли, должно тебе сказать. Родопа, моя госпожа, может нас спасти и вернуть нам свободу".

Я отвечаю Исмине: "Хотя женщина по природе более пылка, хотя по природе менее постоянна, однако, как говорится в трагедии, Когда нанесена обида ложу их, То кровожаднее не сыщешь нрав другой".176Едва приметная улыбка появилась на лице Исмины.

"Блаженны, - сказала она, - и мужское постоянство и большая холодность в жару любви.

К чему скорбеть, коль словом умертвят меня - В деяньях я спасусь, стяжаю славу так".177

КНИГА ДЕСЯТАЯ

Так-то вот сказала Исмина - страстно, обвила меня руками и поцеловала. "Исминий, - молвила она, - спаси свою Исмину и, что еще важнее, себя, моего Исминия", и снова стала целовать и, целуя, молить: "Послушайся меня, сыграй влюбленного, чтобы я не считала наигранным твое нежелание сыграть". Я подчиняюсь ее уговорам и вскрываю письмо. Звучало оно так:

"Дева Родопа, дочь Сострата, шлет привет возлюбленному своему Исминию.

Исминий, я счастлива отчизной, родом и всем прочим, что составляет людское счастье, об этом ты по всему можешь заключить - сами обстоятельства тебе свидетельствуют. То, что всецело, включая даже глаза, я сберегла сокровище своей невинности нерушимым, непререкаемо доказали источник и лук Артемиды. Но ты, хоть и раб (не сердись на меня за это слово), всю душу мою затопил источниками Афродиты и ранил любовными стрелами. Хотя я дева, хотя счастлива, хотя славна - все готова я отдать за твою любовь и эту мою отчизну, знаменитый город Артикомид, за твой Еврикомид, где никогда не была. Мое богатство и рука, которая пишет тебе это письмо, даруют тебе свободу. Исмина, моя служанка и твоя сестра, отныне тоже свободна. Да будешь ты счастлив, сменив рабство на брак с Родопой".

Прочитав это письмо, я говорю Исмине: "Скажи Родопе, что тебе угодно, но как будто говоришь с моего голоса. Если она захочет получить поцелуй, столько раз поцелуй ее, сколько я своими губами целовал твои уста. Если же она не удовлетворится одними поцелуями и не успокоится вкушением любви только губами, а, подобно женской финиковой пальме, жаждет побега от мужской пальмы, который проник бы в самое сердце, я сделаю это с тобой, чтобы ты передала ей".

Так сказал я Исмине и, снова заключив ее в объятья, поцеловал. Она убежала к Родопе, а я побежал в покои моего господина и, растянувшись, как полагается рабу, на земле, заснул, покорившись ночи. Снова я беспрестанно вижу во сне Исмину и предаюсь с ней любовной игре. Как голодному чудится хлеб, а жаждущему мерещится вода, так охваченная любовью душа все подчиняет своей страсти, и мысли наяву, и сновидения. Чуть пришла ночь, вслед за ночью сон, а с ним грезы. Затем снова пришел свет, и улыбнулась сладость дня. Я встал, подошел к господину и стал прислуживать ему.

Тут появляется Сострат и говорит: "Вестник, гляди, весь город Артикомид собрался у ворот, чтобы сопровождать тебя в Дафниполь. Облекись же в вестнический наряд, с головы до ног будь вестником".

Вестник увенчивает голову венком, надевает хитон и сандалии и, с головы до ног украшенный вестническим одеянием, выходит на улицу. Снова весь город поднялся, снова толпа пляшет, устраивая вестнику торжественные проводы, как прежде устроила ему пышную встречу. Чтобы не останавливаться на подробностях, скажу, что, взойдя на корабль, мы отплыли из Артикомида и достигли Дафниполя.

И вот вестник и мой господин, окруженный сопровождавшими его сюда гражданами Артикомида, как полагается вестникам, идет к алтарю Дафния,178а я со слугами, прибывшими с ним, остаюсь в покоях господина.