Повесть об Исминии и Исмине

Вновь на столе яства, но не простые плоды земли и не дары моря, какие вкушает житель полей или морского берега, но то, что создала рука и искусство поваров, необычайные, как земнородные рыбы и как морские павлины. Столь изысканно богато угощенье, столь блистательно, столь сладостно, что тешит и взор, и вкус. Мы опять взялись за кубки - ведь обильные кушанья соответственно требуют и питья - и опять девушка смешивает для меня вино, первой отпивает из чаши и, подавая ее, опять шепчет: "Как по воле судьбы имя, так по любви я разделяю с тобой этот напиток". Вдосталь насладившись и разнообразными яствами, и всевозможными приправами, и вином, и различным печеньем, мы заканчиваем пир.

Сосфен говорит: "Благо ночи покорствовать черной.39Воздадим ночи положенное".

И "Привет тебе!" - сказав мне, удаляется вместе с Панфией. А Исмина делает вид, что ушибла ногу, и немного отстает от отца своего Сосфена и матери Панфии, "Привет тебе" сказав и "Послушайся моего отца", удаляется и она.

Мы же с Кратисфеном улеглись, стали беседовать о пиршестве и об Исмине: как она кивает мне, скрывая кивок, как прикладывает палец к губам, велит молчать, как, протягивая мне кубок, "Приветствую тебя, соименный мне вестник! - прошептала, как, смешивая для меня вино, отпила первая, как при втором кубке снова сказала: - И напиток этот я по любви разделяю с тобой, как имя по воле судьбы!". Наконец, вспомнили хитрую уловку Исмины и "Послушайся моего отца".

Кратисфен сказал: "Эрот воспламенил к тебе деву, Эрот завладел ею безраздельно: все это говорит о душе, охваченной страстью, и о языке, пылающем от любви. До каких пор Эрот будет винить тебя за бегство из его стана? Куда ты скроешься от него?40На небеса? Но он крылат и настигнет тебя. Скинув хитон, в море? Он опередит тебя и тут. Может быть, на земле? Он поразит тебя стрелой. Ты видел Эрота? Видел факел, стрелы, наготу, крылья? Неужели ты один не подвластен любви? Один единственный?". А я ему в ответ: "Позволь мне, друг, оставаться целомудренным.

... ведь целомудренных41Так любят боги, ненавидя всех дурных.

И, смолкнув, мы погрузились в сон.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Около полуночи мне пригрезился страшный сон: я вижу, как в покой входит неисчислимая толпа, вереница мужей, жен, отроков, дев, все со светочами в правой руке, левая у всех с рабской покорностью прижата к груди. А в середине на золотой колеснице отрок с ограды Сосфенова сада, изображенный на ней Эрот, владыка, во всех вселяющий страх. Как гром, обрушился на меня его голос: "Ведите сюда этого своевластного, не ведающего рабства, не трепещущего перед моими стрелами, не страшащегося моих крыльев, хулящего мой факел, стыдящегося моей обнаженности, презирающего мою юность, восхваляющего живописца за то, что он отверг розу, презревшего любезную мне Исмину, за целомудрие так любимого богами".42Жалко меня повлекли, с головы до пят дрожащего, совершенно потерявшего дар речи, совершенно обмершего, бессильно лежащего на земле.

"Смилуйся, владыка", - слышу я вдруг и, немного очнувшись и открыв глаза, вижу Исмину, увенчанную розами, с розой в правой руке. Левой она обнимает колени Эрота. "Смилуйся, - говорит, - над Исминием, смилуйся, владыка, ради меня; я сделаю его твоим рабом". Эрот отвечает деве: "Ради тебя я разгневался, ради тебя и смягчусь". Тотчас Исмина берет меня за руку и поднимает, уговаривая воспрянуть духом, а владыка Эрот зовет, делая знак рукой, и венчает розами мою голову. Вся толпа при этом испускает ликующие клики, рукоплещет, пляшет, "Исминий" восклицая "дерзостный, непорочный, с лавровым венком в волосах,43отвергнувший прекрасную Исмину, - такой же раб, как мы!".

А владыка Эрот сказал прекрасной Исмине: "Вот твой возлюбленный" - и улетел прочь с моих глаз, тяжелым камнем упав мне на сердце. Вместе с ним тотчас же улетела и моя дрема, а я, потрясенный, сел на постели и не мог овладеть собой, непрестанно перебирая в памяти то, что пригрезилось мне во сне. Сердце у меня колотилось, дыхание перехватывало, и я стал звать Кратисфена: "Кратисфен, Кратисфен!". Он соскочил с постели, а я опять сказал: "Я погиб, Кратисфен".

Ступая босыми ногами, он подбежал ко мне и, ласково взяв меня за руку, "Что с тобой, прекрасный Исминий?" - говорит.

Я молчал. Он заплакал и снова говорит: "Что же с тобой, Исминий? Ты молчишь?".