Повесть об одном эскадроне

Дубов уставился в карту:

— Смекаю — в поиск?

— Вроде да…

— Да в чем дело, товарищи? — спросил Дубов.

Начдив хлопнул рукой по карте. Лампа прыгнула и зачадила. Комиссар поправил фитиль.

— Решили послать в рейд по тылам дроздовцев отряд разведчиков в пятьдесят сабель. Командира только не было.

— Вот теперь начинаю смекать… То есть догадываюсь, почему меня начштаба так мирно принял без справок, — сказал Дубов, сохраняя на лице выражение крайней серьезности. — Я тут, значит, вроде невесты? Засватали? — Дубов неожиданно широко улыбнулся, отчего под прокуренными рыжеватыми усами блеснули крупные, сметанной белизны зубы.

— Приказать, как сам понимаешь, мы тебе сейчас не можем, — начальник штаба страдальчески сморщился — уж больно ему не по душе был такой не военный разговор.

Дубов встал, одернул гимнастерку, поправил бинт, опустил руки по швам:

— Товарищ начальник дивизии! Краском Дубов в рейд идти готов! — И добавил неофициально обычным своим хрипловатым баском: — Только разрешите ребят самому отобрать?

* * *

Вечером этого же богатого событиями дня усталые и злые разведчики перебирались на новое место. На ночь глядя к самой деревне, где они целых три дня с удобством жили, прорвались кадеты. Устюгов хотел было выбить зарвавшихся дроздовцев, чтобы не отдавать насиженного места, но те тоже стремились к теплым хатам, и бой завязался нешуточный. Устюгов уже договорился по телефону с соседями о помощи, но тут прискакал ординарец от начальника штаба с приказом отступить и не ввязываться в бой понапрасну: деревню все равно не удержать…

Проклиная все на свете, и в первую очередь мудрецов из штаба, разведчики откатились в балочку и залегли.

Устюгов послал Яшку Шваха подыскать в тылу ночлег, а сам пополз вперед, чтобы разузнать, что собираются делать победители.

Дроздовцы, уставшие не меньше разведчиков, шумно устраивались на ночь. «Тут бы их и накрыть», — подумал Устюгов.

— Ишь, гады, располагаются в нашей хате, — услышал он за спиной шепот. Костя Воронцов незаметно подполз к командиру и лег рядом. — Сейчас бы с пулеметом, да в конном строю, пока они разомлевшие… — проговорил он, искоса поглядывая на хмурого командира.

— Приказ из штаба не слыхал? — Устюгов зло сплюнул и здоровой рукой пристроил раненую поудобнее. — Тоже мне стратег.

К кому это относилось, Костя не понял, но допытываться не стал. Уж больно разъярен был командир. Некоторое время они молча вглядывались в темноту, угадывая смутные фигуры белых возле хат, затем Устюгов сказал:

— Все, до утра война кончилась…

Через полчаса разведкоманда ушла в тыл, передав пехотному взводу позицию за околицей деревни.

Ехали проселочной дорогой. На западе светлела мирная полоска закатного неба, восток мерцал фронтовыми зарницами. Оттуда долетали приглушенные расстоянием неясные звуки большого боя. К близким разрывам снарядов, дробному пулеметному грохоту и винтовочной трескотне разведчики привыкли и не обращали на них внимания. Но сейчас дроздовцы — их непосредственный противник — молчали, а приглушенные и от этого непривычные звуки неслись оттуда, где разгоралась битва за Курск. Далекая, она казалась особенно напряженной, вселяла неясную тревогу.

Костя Воронцов, один из самых молодых разведчиков, привычно покачиваясь в удобном, похожем на люльку казачьем седле, задумчиво смотрел на восток. Вот вспыхнуло и начало шириться на небе трепещущее зарево. Что-то горит.

Костя слышал, что на Курск брошены отборные войска белых.

Немало видел он за последние недели. Видел тяжелые оборонительные бои, прерывающиеся яростными контратаками, и постепенный вынужденный отход красных частей. Видел беззаветный героизм красноармейцев и тяжелое, звериное, ненавистью рожденное упорство деникинцев. Видел старые винтовки и потрепанные максимы в руках своих и новенькие гочкисы, винчестеры и канэ, которыми Антанта вооружала белых. Поэтому, как и все разведчики, Воронцов с тревогой посматривал на восток. Удержат ли наши город? Сумеют ли отстоять?

Версты через две, когда вдалеке показалась уже долгожданная деревушка, послышался глухой топот копыт, и перед разведчиками выросла фигура всадника.

— Товарищ командир, — доложил он, обращаясь к Устюгову, но говоря явно для всех, — задание выполнено, деревня — рукой подать. Хаты готовы. Жратва тоже. Дым из печей валит, одним запахом сыт будешь. Опять же надо знать, кого посылать!

— Что это ты, Швах, разговорчивый такой? Ну-ка поближе… — Устюгов был зол как черт.

Яшка Швах нехотя тронул коня. Устюгов наклонился к нему и шумно потянул носом воздух:

— Опять?

— Товарищ командир, — жалобно заговорил Швах. — Ей-богу, самую малость. Хозяйка поднесла. Так неудобно же отказываться, обижать трудящуюся старушку. И бражки той всего было-то с наперсток…

— Яшка… успел! — хмыкнул кто-то в первых рядах конников.

— Вот что, Швах. Последнее мое слово: еще раз замечу — не ходить тебе в разведчиках, — отрезал Устюгов.

— Товарищ командир, — привстал в седле Швах, — теперь — все. Завязочка.