Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— Не надо, — подошел второй патрульный. — Я этого парня знаю. Он нам в трамвае Чинушу сдал, свой парень.

— Ну, раз такое дело, — старший улыбнулся.

Патрульные вызвали дворника, записали адрес Колычевых и всех отпустили. Около Клопа, до приезда труповозки, остался дежурить дворник.

Квартира, в которой жил Бушмакин, состояла из четырех комнат, длинного коридора с уборной в конце и прихожей, из которой вела дверь в ванную комнату.

Все это Коля определил методом личного наблюдения и исследования, впрочем, подобная терминология в этот момент ему в голову, конечно, не приходила, и он пока даже думать не мог, что спустя самое непродолжительное время слова «наблюдение», «расследование», «метод» надолго, если не на всю жизнь, станут самыми употребительными в его лексиконе.

Коля отвернул кран в ванной и пустил воду. Долго думал — зачем второй кран, если идет точно такая же вода? Потом догадался: печка. Если ее протопить, из левого крана с красной шишечкой потечет горячая…

Уборная с белым унитазом привела его в восторг. Коля пять раз подряд спустил воду, каждый раз замирая от восхищения. За этим увлекательным занятием его и застала соседка Маруська.

Была она лет девятнадцати, румяная, с льняными волосами, высокой грудью — типичная петроградская деваха. На ней были туфли с пряжками-бантами. В левой руке она держала корзинку с яблоками, а в правой — мужской зонтик с загнутой ручкой.

— Ну и как? — подбоченясь, осведомилась Маруська. — Льется?

— Льется… — послушно сказал Коля и зачем-то спрятал руки за спину.

— Ну и кто же ты такой? — продолжала она допрашивать.

— Грельские мы, — объяснил Коля. — Из-под Пскова мы…

— Ага… А сюда ты как попал?

— А меня Бушмакин подобрал.

— Тоже мне, пятиалтынный, — сказала Маруська презрительно. — Он валяется, а его подобрали. Чудной твой Бушмакин, вот что я тебе скажу! Я ему говорю: выходи за меня замуж!

— А он? — заинтересовался Коля.

— А он говорит: соплива ты больно, — Маруська даже фыркнула от обиды.

— А ты чего?

— А я — через плечо! — обозлилась она. — Ты женат?

— Нет…

— Ну, женихом будешь. Неси зонтик в мою комнату, яблоко получишь.

Коля послушно поплелся за ней, по дороге разглядывая зонтик и пытаясь понять, для чего он, собственно, предназначен.

В комнате, обставленной еще беднее бушмакинской, Маруська спросила:

— Ты хоть с бабами дело когда имел?

— Не-е, — Коля покраснел. — Стыдно это…

— Сты-ыдно?! — изумилась она. — Ну и дурак! — Она смотрела на него смеющимися глазами, явно забавляясь его смущением.

Щелкнула входная дверь. Бушмакин крикнул с порога:

— Коля! Ты дома?

— Дома я, дома!! — отчаянно заорал Коля. — Здесь я!

— Так я и знал, — сказал Бушмакпн, входя в Маруськину комнату. — Совращаешь, бесстыжая?

— Вас не удалось, а уж этот — мои будет! — нахально сказала Маруська. — Угощайтесь яблочком!

— Благодарствуйте, — Бушмакин взял Колю за руку, спросил у Маруськи: — На завод чего не идешь?

— С завтрашнего, — устало сказала Маруська, развязывая платок. — А моих в деревне никого нет… Маманя, оказывается, полгода назад померла… Мне соседка сказала. А яблоки — из нашего сада. Вы берите всю корзину, я их все равно есть не могу… — Она зарыдала.

Хмурый Бушмакин вывел Колю в коридор:

— Отца ее во время штурма Зимнего убили. Он у нас на заводе работал. Мать с ними не жила, в деревню уехала еще года три назад. А Маруська отцу помогала, незаметно на токаря выучилась… Ты ее не обижай, понял?

— То не думай, то не обижай, — Коля пожал плечами.

— Как тебе объяснить, — задумчиво сказал Бушмакин. — Один от наглости людям морды бьет, другой от беззащитности в бесстыдство ударяется. Вот это у нее и есть. Скромная она в жизни и, как бы это сказать, — ранимая очень, понял?

На следующее утро Коля проснулся затемно. За дверью, в коридоре, орала Маруська:

— Бушмакин, эй, Бушмакин!

— Ну чего тебе, язва? — проснулся Бушмакин. Посмотрел на Колю, развел руками: вот, мол, наказание.

— Я стирать иду! — снова крикнула Маруська. — Давайте белье!

— Да ладно, — лениво сказал Бушмакин. — Мы уж сами. Вот ванную топить будем, тогда и постираем…

— А чем топить-то, дяденька? — насмешливо спросила Маруська. — Не хотите — как хотите, я пошла.

— Погоди… — Бушмакин, заскрипев дверцей платяного шкафа, бросил на пол узел с бельем. — Коля тебе поможет, донесет. — Бушмакин потянулся. — Я пока встану, поесть приготовлю, ладно?

Прачечная помещалась во дворе, в одноэтажном флигеле и когда-то обслуживала проживавших в бело-зеленом доме иностранцев. Теперь женщины со всего квартала ходили в эту прачечную стирать.

По дороге Маруська рассказала Коле, что рядом с нею всегда становится княжна Щербатова, а чуть позади — горничная бывшего председателя совета министров Горемыкина. Щербатова учится стирать — не старый режим, теперь никого не поэксплуатируешь, а горничная — та больше рассказывает истории из жизни высшего общества.

Вошли в прачечную. Она была неожиданно пуста, и Маруська в растерянности остановилась на пороге.

— Эй, есть кто-нибудь? — крикнула она.