Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

«Хлюпик вы, Геннадий Николаевич, — горько подумал он о себе. — Сентиментальный хлюпик, это уж совсем теперь ясно, и погибнете вы через эту свою гнусную черту, как пить дать погибнете». Пистолет упал на пол с глухим стуком.

— Отойди! — скомандовала Шура. Она шагнула вперед, подобрала пистолет. — Сядь! Вот там! — Она ткнула дулом ружья в сторону кровати. Генка послушно сел.

— Лучше бы ты убил меня, — с ненавистью сказала Шура. — Я же вижу: на совесть мою надавить хочешь… А я не пионерка! Сам виноват, сам!

Генка промолчал. В комнату вошел Семен, кивнул Шуре, спросил, улыбаясь:

— Чего вооружилась?

— Это из милиции, — ровным голосом сказала Шура. — Ему приказали тебя убить.

— Иди ты, — изумился Бойко. Он подошел вплотную к Генке, спросил, вглядываясь: — Зовут-то как? Кого поминать? — И добавил, покрутив головой: — Жестокие вы люди, милиционеры. Человек, можно сказать, второй раз родился, а вы? Иди в залу.

Генка отвернулся.

— Не пойдешь — здесь убью, — равнодушно сказал Семен. — Вот прямо сейчас и убью. — Он вынул «ТТ». — Вот видишь? — Улыбаясь, он направил ствол в голову Генке и начал давить на спусковой крючок. Курок медленно пополз вверх. — Не переборщи, милый, — Семен продолжал улыбаться. — Бах — и нет тебя. А так — с нами посидишь, выпьешь, закусишь напоследок. И я лично стрелять в тебя не стану — слово Сени! Я тебя немцам сдам, пусть они что хотят, то с тобой и делают, правда, Шура?

— Сволочь ты все же, Сенька, — сказала она.

— А что же мне после стольких переживаний делать? — со слезой в голосе спросил Бойко. — Надорвата у меня душа, а кто виноват? Вот такие, как он, всю нашу жизнь поломали — отравили…

Генка вошел в «залу». Родителей Бойко не было. На диване под зеркалом сидела Таня.

— Гена, — сказала она, и губы у нее задрожали. — Гена.

Он рванулся к ней, но Мелентьев выставил ногу, и Генка рухнул на пол, вытянувшись во весь рост.

— В чем дело? — Мелентьев посмотрел на Семена. — Кто это?

— Из уголовки. Нас разыскивает. Кто он тебе? — обратился к Тане Семен.

Таня опустилась на пол рядом с Генкой и, поддерживая его голову, говорила, всхлипывая:

— Гена. Очнись, Гена.

— Кто он тебе? — Семен ударил Таню ногой, она вскрикнула. Генка пришел в себя, попытался встать. Мелентьев помог ему и тоже спросил:

— Вы знаете эту девушку?

Генка нашел взглядом Шуру и молча покачал головой.

— Он все равно ничего не скажет, — заметил Мелентьев. — Выведи его во двор и сразу возвращайся назад. Дело есть.

— Я его немцам сдам! — сказал Семен. — Сами посудите: такой человек — им подарок, а нам — выгода.

— Делай, что говорю, — повысил голос Мелентьев.

— Ладно, — Семен толкнул Генку к дверям. — Не хочешь говорить — так умрешь. — Он передернул затвор автомата.

— Нет! Нет!!! — Таня с криком повисла у Генки на плече. — Не троньте, не троньте его!

— Перестань, — тихо сказал Генка. — Кого просишь? Молчи.

Он повернулся к Семену, сказал с усмешкой:

— А ты, Бойко, круглый дурак. Сотоварищ твой — английский шпион, он наверняка будет работать против немцев, понял? И тебя заложит, уж ты не сомневайся.

Семен взглянул на Мелентьева и отскочил в угол комнаты.

— А ну, подойди к менту, — приказал он Мелентьеву.

— Семен, — растерялся тот. — Ты чего? Он все врет!

— Я по твоей роже вижу, как он врет! — яростно заорал Семен. — Все вы тут собрались Сеню извести! Только хрен вам! Сеня первый вас и продаст и купит!

— Ты болван, — тихо и зло сказал Мелентьев. — Сколько тебе заплатят немцы? И чем? Оккупационными марками? Золото можешь получить, подумай, дурак! Не сделай глупости!

— Где твоя Англия, а где немцы? Я что, слепой совсем?

Вошли супруги Бойко.

— Мать! — крикнул Семен. — Давай, тащи хлеб-соль! Отец! Волоки чистое полотенце!

— Как скажешь, Сенечка, — послушно кивнула мать.

— Шурка! — продолжал Семен. — Немцы войдут — ты им хлеб-соль поднесешь. А я за тобой следом — этих двоих. — Он покосился на Мелентьева и Генку. — То-то выйдет славный подарочек! — Он даже потер ладони от удовольствия. — Молодец, Семен! Голова! Шурка! Держи автомат! С этих двоих глаз не спускай! А я сейчас. Переоденусь. — Он вышел в соседнюю комнату.

Шура взяла автомат. С каждой минутой она все больше и больше мрачнела.

— А вы лихо превратили меня в своего союзника, — шепнул Генке Мелентьев. — Профессионально.

— Вы мне не союзник, — с отвращением сказал Генка. — Вы обыкновенный подонок. Грязная свинья.

— Не ругайтесь, молодой человек, — вздохнул Мелентьев. — Мне Советскую власть любить не за что. Я просто подумал: если из всех щелей вылезли теперь такие, как Семен, — что же такое немцы? И их новый порядок? Какая страшная ночь наступает, какая ночь.

— Вы же якшались с ним, — не утерпел Генка.

— Да, — кивнул Мелентьев. — Ради дела можно якшаться с кем угодно. Вы этого не поняли и провалились. Глупо. Наши страны — союзники, а мы с вами — враги.

— Бесполезный разговор, — буркнул Генка.

— Что же будет, Гена? — тихо спросила Таня.

— Умрем, милая барышня, — вздохнул Мелентьев. — Это, как я догадываюсь, ваш жених? Не давите ему на психику, иначе он наделает глупостей.