Олег скомандовал, все построились. Коля медленно прошелся вдоль строя, вглядываясь в знакомые, много раз виденные лица своих товарищей. Сегодня они были совсем другими, эти лица. Напряженные, осунувшиеся, тревожные. Коля вдруг поймал себя на мысли, что некоторых он просто не узнает. «Не помню? — почти испугался Коля. — Чепуха какая. Нет! Просто они стали другими. За двадцать четыре часа стали совсем другими. А ведь они еще не знают ни о решении ГКО, ни о своей роли в выполнении этого решения. В конце концов, если уж называть вещи своими именами, не слишком приятная им работа предстоит, ох не слишком. Фронт — это недосягаемая мечта в сравнении с тем, что придется делать здесь. И все же выбрали именно их — проверенных, до конца преданных Советской власти, — без оглядки, без вопросов, сомнений, выбрали тех, на кого всегда опиралась страна в трудные свои минуты: коммунистов и рабочих. И это доверие, эту надежду нельзя не оправдать».
— Смирно! — крикнул Олег. — Товарищ полковник! Отряд сотрудников вверенного вам управления построен!
— Вольно! — Коля остановился у правого фланга. — Москве грозит серьезная опасность, товарищи. Речь идет о жизни и смерти нашей столицы. Так вот: для того, чтобы обеспечить тыл города, в ночь на двадцатое вводится осадное положение. Охрана строжайшего порядка на участке от Петровки до Сретенки и от Садового до Бульварного кольца поручена нам. Это приказ Государственного Комитета Обороны, приказ нашей партии, приказ лично товарища Сталина. Рядом с нами будут действовать внутренние войска НКВД и добровольческие рабочие отряды. Задача: не допустить никаких акций со стороны фашистской агентуры, провокаторов и прочих пособников врага. Тех, кто призывает население к беспорядкам, а также мародеров, бандитов и грабителей, взятых с поличным, властью, данной мне Родиной, приказываю уничтожать на месте! Прочих преступников и нарушителей порядка задерживать и передавать судам военного трибунала. — Коля обвел строй глазами и продолжал: — Это нелегкое дело, товарищи. Тех, кто не уверен в себе, в своих нервах и выдержке, прошу сказать об этом прямо.
Все молчали.
— Хорошо. Сейчас мы получим на складе внутренних войск оружие и приступим к несению службы. Рудаков, ведите отряд.
Сотрудники перестроились в колонну и двинулись к Бульварному кольцу. Коля шагал в конце колонны. Когда свернули на Петровский бульвар, у тумбы с выцветшими, рваными афишами Коля увидел женщину. Она стояла спиной, лица, естественно, не было видно, но во всей ее фигуре было что-то неуловимо знакомое, настолько, что замерло сердце и ноги сами собой понесли в ее сторону.
— Куда вы, товарищ полковник? — тревожно крикнул Олег.
— Маша, — негромко позвал Коля и остановился.
Она оглянулась, это была совсем незнакомая, лет тридцати пяти женщина. На Колю удивленно глянули серые невыразительные глаза, и, внутренне холодея от вдруг резанувшего отчаяния, Коля сказал виновато:
— Простите. Я обознался.
Он догнал отряд. Последним в шеренге шел Михаил Воронцов. Он понимающе посмотрел и молча вздохнул.
— До сих пор ни слова, — сказал Коля. — У меня такое чувство, что ни Гены, ни Маши моей в живых больше нет.
Автоматы выдавал старшина-сверхсрочник в новенькой гимнастерке. Снимая очередного «Дегтярева» со стеллажа, он произносил одну и ту же фразу:
— Владей осторожно…
— Ты бы их протер, подготовил, — пробурчал Олег. — Они нам не для парада нужны.
Старшина смерил Олега насмешливым взглядом:
— Ты, капитан, как ребенок. Вон ящик в углу, бери ветошь и шуруй.
Олег послушно направился к ящику.
— Каждому по два диска, — сказал старшина. — Разъясняю, нянек здесь нет, берите сами. И времени — в обрез.
— Ты что, торопишься куда-нибудь? — спросил Воронцов.
— Тороплюсь, — кивнул старшина. — И вы времени не теряйте на лишние вопросы.
— На Казанский фронт он торопится, — зло сказал пожилой лейтенант, затянутый в скрипящие ремни. — Я весь в масле изгадился. Хозяйственничек. Огурцами тебе в лавке торговать.
Старшина неторопливо и тщательно вытер руки марлей, подошел к лейтенанту:
— Повтори…
Отводя испуганный взгляд от бешеных глаз старшины, лейтенант прикрикнул, хорохорясь:
— Как разговариваете со средним командиром, товарищ старшина!
— Я тебе не товарищ, — медленно сказал старшина. — Твои товарищи в КПЗ сидят, а тебе, подонок, эта форма досталась по ошибке. — Старшина бросил масляную паклю на сверкающие сапоги лейтенанта, сплюнул и отошел.
— Под трибунал подведу! — завопил лейтенант и подбежал к Коле. — Товарищ полковник, я требую его арестовать!
— Вы лучше подумайте, как службу нести станете, — тихо сказал Коля. — Сил у нас для этого не слишком много, к сожалению.