Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

Дверь открыл сам доктор – маленький, щупленький человек с тщательно подстриженной щеточкой усов под горбатым носом. В руке доктор держал веник.

– Простите! – Он подслеповато посмотрел на неожиданного посетителя. – Приема нет.

– Алексей Александрович?

– Да. А вы, простите?

– Я Мелентьев Виктор Ильич. У меня, вероятно, воспаление среднего уха, страшная резь.

Попов всмотрелся в лицо Мелентьева и отошел в сторону:

– Пройдите.

Они вошли в кабинет. Это был обычный докторский кабинет с неизбежным зеркалом над диваном, белым шкафчиком с хирургическим инструментом и картиной в простенке: розовощекая Диана похищала бледного и худосочного Эндимиона.

– Хорошая картина, – заметил Мелентьев.

– Дрянь, – сказал Попов. – Плохая копия. Какими судьбами, коллега?

– Неисповедимыми. Пять часов назад я находился в камере смертников, нас везли для исполнения приговора. Вы что, не оповещены о моем провале?

– Оповещен. Но не мог же я пристрелить вас прямо на пороге своего дома? Тихо! – Он повел дулом пистолета. – Сядьте. Каким образом вы здесь? И сколько чекистов снаружи?

Мелентьев вздохнул и покачал головой:

– У вас профессиональный психоз, коллега. Если я не выдал вас на следствии, какой мне резон это делать теперь? И о каких, собственно, чекистах вы изволите толковать? В городе вот-вот появятся немцы!

Попов опустил пистолет, тыльной стороной ладони вытер пот, обильно выступивший на лбу:

– Вы правы. У меня просто сдают нервы. Простите меня.

– Пустое. Какие у вас планы, доктор?

– Будем работать. Подумайте о форме легализации, о прикрытии. Несколько дней можете прожить у меня. В суматохе это незаметно.

Мелентьев улыбнулся:

– Если я правильно понял, работать мы будем отнюдь не на немцев?

– Вы правильно поняли.

– Забавно. – Мелентьев рассмеялся. – Советы хотели меня шлепнуть, а я буду им помогать? Я – дворянин, белый офицер, идейный борец?

– Что поделаешь! – Доктор пожал плечами: – Вы интеллигентный человек. Вы же знаете: в политике вчерашний враг – лучший друг сегодня. Мы, англичане, всегда это понимали лучше других.

– Так вы… – протянул Мелентьев. – Теперь понятно.

– Ну и слава богу, – улыбнулся доктор. – Куда вы? Выходить небезопасно.

– Вместе со мной бежал Семен Бойко, бандит, – сказал Мелентьев. – Судя по всему, теперь он займет значительное положение. Контакт с ним пригодится нам с вами.

– По-моему, это неразумно, – заметил Попов. – Впрочем, он все равно вас знает. Хорошо. Можете встретиться. Если почувствуете, что он опасен, ликвидируйте. Вы спаслись вдвоем?

– Была еще одна женщина. Но она не в счет. Так… Пустая бабенка.

– Когда у вас встреча с Бойко? И где?

– У него дома. Через полчаса.

– Возьмите, – Попов передал Мелентьеву пистолет. – Успеха вам.

Семен Бойко и Клавдия Боровкова – «пустая бабенка», как назвал ее Мелентьев, отсиживались в квартире, которую жильцы оставили совсем недавно: на кухонной плите еще попыхивал паром горячий чайник.

Бойко выжидал, пока последние беженцы и последние красноармейцы покинут улицу.

Он выглянул в окно:

– Все. Можем двигаться.

Взяв автомат, он надел серый макинтош начальника конвоя – на груди багровой кляксой расплылось пятно крови.

Шли, прижимаясь к стенам домов. Прятаться было не от кого, но въевшаяся в плоть и кровь привычка «зека» «не маячить» делала свое дело и помимо воли заставляла идти крадучись…

Семен шел впереди. Длинный макинтош заплетался у него в ногах, мешал, и Семен каждую минуту раздраженно отбрасывал то правую, то левую полу.

– Ты сними его, – посоветовала Клавдия.

– Ну и дура, – сказал он злобно. – В такой одеже я неприметен, пойми, если ума нет.

– Как знаешь, – кивнула она с тупой покорностью. – Я же как лучше хотела.

Он оглянулся:

– Все спросить тебя хотел – ты чего натворила? За что тебя к стенке-то?

– За глупость, – она поежилась. – Мужик мой сидит. За кражу. Ну, тесть приперся, выпили. День воскресный, пошли за солеными огурцами на базар. А там ко мне мильтон привязался, начал в отделение тащить. Ну, я и выступила с речью. Немцы, говорю, придут – они вам кишки выпустят. Ну и всяко-разно. Толпа собралась. Меня в НКВД. И привет.

– Ясно. Ну, радуйся, Клаша. Просьбу твою о немцах, считай, судьба удовлетворила, – Семен остановился у парадного схода красивого четырехэтажного дома, окинул взглядом окна. Кое-где видны были цветы в горшках. В верхнем окне справа ветер трепал зеленые бархатные портьеры. Семен поддел ногой детское пальто, которое валялось на пороге подъезда, и сказал, повернувшись к Клавдии:

– Квартира богатая, зайдем.

Она поняла, зачем он зовет ее, и сказала просительно:

– Так ведь полчаса назад уже… заходили, Сеня. Может, хватит?

– Цыц! – прикрикнул он. – Два месяца без бабы. Понимать должна! – Он шагнул через порог, поправляя на ходу автомат, и вдруг остановился в раздумье: – Ладно. Сначала родных навестим.

– Твоих родителей? – переспросила она. – Так они ждут позже, я же тебе говорила. Сам же время назначал!

– Не родителей!.. – усмехнулся он. – Крестных. Вали за мной.

Они свернули в боковой переулок и через минуту вышли на улицу Сталина.

* * *