Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

Коля вспомнил избу Лукича. Пол — углом вверх. Потолок — углом вниз. У полуразвалившейся печи — куча тряпья. То, о чем рассказывала сейчас эта женщина, было удивительным, невероятным достижением! Это достижение не могло померкнуть даже рядом с Днепрогэсом и Беломоро-Балтийским каналом. «Нет, — подумал Коля, — прекрасное время! Великое! Люди начинают жить хорошо, а это, в конечном счете, самое главное!»

Спустя два часа по дороге в гостиницу он снова и снова вспоминал рассказ делегатки и с гордостью и радостью думал о том, что в ее счастье, в счастье многих, которое пришло так трудно, добыто такой дорогой ценой, есть частичка и его, Колиного, труда, труда его товарищей. Денисова и Гриценко, погибших от пуль Кутькова; Гриши, Никиты и Васи, которых убил Пантелеев; Афиногена и сотен других, никому не известных милиционеров и работников, в любую секунду готовых загородить от вражеской пули, прийти на помощь попавшему в беду. «Будущим поколениям, — думал Коля, — возможно, все это покажется не слишком значительным — железные кровати, шифоньеры, репродукторы. В будущем, наверное, будет совсем иной отсчет ценности материальных благ. Но духовной красоте тех, кто, имея совсем мало, думал о многом и многое делал — вот этому в будущем, наверное, еще не раз позавидуют».

Поезд пришел в четыре часа дня. Перрон завалило снегом выше колен, вдоль матово поблескивающих рельсов порывистый ветер гнал вечный вокзальный мусор — обрывки бумаг, шелуху от яиц и шкурки от воблы. Коля вышел из вагона и сразу же увидел Витьку. Тот бросился к нему.

— Дома все хорошо. На Невском машиностроительном — несчастье. Бушмакин и мать сейчас в обкоме, докладывают. — Витька хотел взять чемодан, но Коля не отдал.

— Машина где?

— На площади. Домой заедете или прямо на Дворцовую?

— На завод, — сказал Коля. — По дороге расскажешь.

Сели в старенький «фордик» управления. Водитель покосился на Колю:

— Поздравляю с наградой, товарищ начальник! Как поедем? Со свистом?

Водитель потянул поводок сирены и, забирая от тротуара резко влево, выехал на Невский. Ехали быстро — километров под восемьдесят. Редкие автомобили прижимались ближе к тротуару, их водители провожали машину УГРО тревожными взглядами.

— Рассказывай, — попросил Коля.

И Витька рассказал. Всего лишь два часа назад рабочий бригады сварщиков Невского машиностроительного завода Вовка Анохин, бухгалтер Ровский и десяток других рабочих и служащих, не дождавшись, пока кассир Тихоныч откроет кассу, по общему решению выломали дверь. То, что они увидели, было страшным. Тихоныч, младший кассир Евстигнеев и два охранника из заводского караула лежали на полу. Все четверо были мертвы. У всех имелись следы пулевых ранений. Деньги — семьсот тысяч рублей — исчезли.

— Место происшествия осмотрено, составлен протокол, — сказал Витька. — Все сфотографировано, трупы отправлены в морг, результаты вскрытия будут известны вечером. Спецаппарат и доверенных лиц мы проинструктировали.

— Свидетели? — Коля наклонился к водителю. — Поторопись.

Взвыла сирена, автомобиль резко прибавил ход.

— Начали допрашивать, — ответил Витька. — Вы подключитесь?

Кондратьев молча кивнул.

Въехали на территорию завода. Это было старинное петербургское предприятие, в свое время принадлежавшее знаменитому Ивану Пермитину, тому самому, который, получив заказ на поставку котлов для строящихся военных кораблей, проворовался и очень подвел не только себя, но и своего благодетеля — графа Витте. Говорили, что «дело Пермитина» в немалой степени способствовало преждевременной отставке некогда всесильного министра.

Подъехали к дому, в котором помещалась касса. Его специально для этой цели выстроил еще дед Пермитина — дом стоял особняком. На первом этаже — вход с торца — помещалась бухгалтерия и расчетная часть. На втором — отдельный вход сбоку — находилась касса: небольшая с зарешеченным окном комната, к которой вели коридор и двухметровая лестница.

Приехал Сергеев, с ним Бушмакин и Маруська. Сергеев молча все осмотрел, спросил угрюмо:

— Что, Бушмакин? Есть надежда?

— Есть уверенность, — спокойно сказал Бушмакин. — Весь вопрос в сроках.

— Поговорим, — бросил Сергеев и направился к заводоуправлению. Там уже собрались рабочие и служащие, — две с лишним тысячи человек пришли из утренней и из вечерней смены. Все стояли молча, плотной стеной.

— Случилась беда, — начал Сергеев. — Враги народа убили ни в чем не повинных людей, украли деньги. Ваши кровью и потом заработанные деньги, товарищи. Обком партии и руководство завода прекрасно понимают — без денег не купишь продуктов и, значит, ваши семьи, ваши дети останутся голодными. Нет, товарищи, не останутся! Не старое время! Но ситуация тем не менее грозная: с деньгами в стране сейчас трудно. Мы не можем их взять на другом предприятии и отдать вам, а финансовых резервов в Ленинграде в данный момент нет.

— Что же нам, помирать? — раздался голос из толпы.

Рабочие зашумели. Сергеев поднял руку:

— Те, кто совершил это черное дело, рассчитывали, что вызовут ваше недовольство и сорвут выполнение срочного заказа для кораблей красного флота!