Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— Я — за, — сказал Геннадий. — Главная надежда преступной группы — Зина и Володин, как я понял. Что нужно? Разобщить их с Бородаевым.

— Согласен, — сказал Миронов. — Если, конечно, все так, как рисует Пашутин. А если нет?

— Вот и я думаю. — Николай Федорович прижался спиной к дубовой панели, боль поутихла. — Как он тебе сказал? Перспективы нет?

— Именно так.

— Вообще нет перспективы или по этому делу?

— По этому делу. Я хорошо понял. Он говорил совершенно конкретно, вот эти самые слова: «Если, — говорит, — Зинка не поддастся, зачем мне рисковать зря? А если и выйдет что — меня первого продадут…»

— Меня жизнь чему научила? — сказал Николай Федорович задумчиво. — Если преступник приходит, что называется, с открытой душой, если он разочаровался в прелестях блатной жизни, решил с нею порвать и честно хочет оказать органам посильную помощь — это один разговор… Такому человеку, как правило, нужно верить. А Пашутин… Все же не тактический ли это ход, Миронов? Будь начеку… — Николай Федорович помолчал, потом закончил: — Принимаем план боевой, активный. Мы ведь с вами оперативные работники. Наше дело — действовать, а не у моря погоды ждать. Так я и доложу заместителю министра. Нас поддержат, я в этом уверен.

Ссора с Зиной окончательно выбила Витьку из колеи. Было обидно и горько. Он и раньше чувствовал, что не в силах противостоять ее чрезмерно самостоятельному характеру, а теперь и совсем скис. «Какая самоуверенная, — думал Витька. — Ну и хорошо, что мы разошлись. Правильно говорит Борода: баба — первый предатель…» — Витька вышел из автобуса. На краю тротуара, под деревом, стояла Зина.

— Здравствуй, — она виновато потупила глаза.

— А-а… — протянул Витька. — Ну и что же потребовалось видной производственнице нашего передового предприятия от жалкой, ничтожной личности?

— Не болтай, — Зина взяла его за руку. — Ты ведь и сам понимаешь: твой приятель Бородаев — просто скотина. Отойди от него, Витя. Мы ведь друзья?

Витька вырвал руку:

— Зайдем ко мне?

— Зачем? Поздно уже…

— Значит, не веришь другу Вите? — насмешливо прищурился Витька.

— С чего ты взял? — Она покраснела. — Просто есть правила приличия.

— Мать дома. Блинов напекла, ждет. Я ей с работы звонил. Пойдем?

— Пойдем, — Зина снова схватила Виктора за руку, потащила за собой.

— Тебе не девчонкой быть, — на бегу крикнул Витька. — Тебе по твоему характеру — ротой командовать. Устаю я от твоих командирских замашек.

Она остановилась, сжала губы:

— А я — от твоих! Ну, какой ты мужчина? Пререкаешься с дамой, мельчишь, говоришь, как капризная барышня! Я уйду!

— Ладно, — сдался Витька. — Я не буду. Дама.

…В комнате, над диваном, Зина увидела фотографию белой собаки.

— Ах, какая прелесть. Кто это?

— Пух, — сказал Витька. — Трагическая собака.

— Почему трагическая?

— Расскажу. Только не при матери. Переживает.

В комнату вошла мать, принесла дымящиеся блины, села напротив сына, внимательно и печально вглядываясь в его лицо. Витька начал было жевать, но тут же положил вилку:

— Мам… Я не могу, когда ты так смотришь. В горло не лезет.

— Ешьте, Зина. Я пойду, чай поставлю.

Зина тоже положила вилку.

— Витя, зачем ты вещи у спекулянтов покупаешь? Узнают — тебя выгонят. Ты же чистым, безупречным должен быть.

— Как ты, что ли? — отпарировал Витька.

— Ну, при чем здесь я? О тебе знаешь что говорят на заводе? Дурачок приблатненный!

— Придумала?

— Нет… — Зина покачала головой.

— А мне плевать! — Витька бешено уставился на Зину. — Кто это говорит? Тот, кто сначала статейки из газеты вслух читает, а потом тащит все, что плохо лежит? Демагоги и фарисеи — вот кто это говорит! Из зависти.

— Чему завидовать? — вздохнула Зина.

— Тому, как я выгляжу, а они — вахлаки вахлаками. Все на одно лицо, как дети из приюта! Я независимый человек, а они все в рот начальству смотрят. А я начальство терпеть, между прочим, не могу!

— Глупо это, Витя. По-детски. Бросаешься на всех. Так ничего не докажешь. И начальство не стоит под одну гребенку стричь. Начальники тоже разные бывают.

— А я и не стригу. — Витька снял со стены фотографию собаки. — Мать вызывают в ЖЭК, говорят: «Ваша собака лает». Мать отвечает: «Она же не умеет иначе, она — собака». А они ей: «Жильцам покоя нет. Жильцы нервные. У нас, мол, на первом месте — люди. А собак старые барыни держали до революции».

— Ну, идиоты это сказали. — Зина пыталась успокоить Витьку.

— Идиоты? — Витька вскочил. — У этих идиотов — права! Власть! Говорят, чтоб в двадцать четыре часа собаки не было. Отдали мы Пуха. Мать все время плачет, а фотографию снимать не велит…

— Эх, Витька-Витька, — Зина подошла к нему, придвинула стул. — Давай прямо сейчас поедем и привезем Пуха назад.

— Нету Пуха, — хмуро сказал Витька.

— Как это нету?

— Нету, и все, — обозлился Витька. — Неделю целую мы пытались его пристроить — никто не берет. В газете один знаменитый фельетонист статью против собак написал. Наш сосед после этого свою кошку с восьмого этажа сбросил. От них, говорит, одна зараза. Я Пуха в ветеринарку отвез…

Зина долго смотрела на Витьку и молчала. Вошла мать.

— Случилось что-нибудь? — тревожно спросила она.