Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— А я не знаю. Не знаю… и все тут! Одно скажу: надо было их задержать. Кровь из носу — надо! А как? Черт его знает… Я бы, между прочим, тоже не задержал. И я бы себе в этом случае также объявил строгача! И нечего улыбаться… — Трепанов задумался. — Знаете, ребята, я матрос, а у нас на кораблях офицеры служили… Все они закончили Морской корпус в Петербурге. Образованнейшие люди! Некоторые, конечно, при этом так себе, мелкие людишки, но знания — у всех! И вот я думаю, что придет когда-нибудь такое время, станем мы побогаче, белых ликвидируем и будем учиться сыскному-розыскному делу научно, если преступность на убыль почему-либо не пойдет. Школы специальные откроем, а то и университет! Не улыбайтесь, я серьезно говорю! Ведь в нашем деле талант нужен. Не всякий может быть оперативным работником уголовного розыска. Вот Коля, к примеру. Был он до революции так себе… А революция его в люди вывела, талант в нем открыла! Он-то про себя думал — крестьянин я. Или там — кулачный боец, — я, брат, про тебя все знаю. А оказался ты самым настоящим работником УГРО. Ты, Коля, гордись, а выговор прими. Теперь последний вопрос. Мы установили, что Жичигин любил ходить в ресторан «Россия». Его опознали по фотографии официанты и метрдотель. Нужно, братки, уговорить Марию пойти туда, посмотреть. Тайны из этого делать не станем, игра идет в открытую. Банда знает, что Марию мы охраняем. Ну! Кто из вас?

— Ладно, — сказал Никифоров. — Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.

— Староват ты для Марии, — с сомнением сказал Афиноген. — И вообще странно: почему это ты вдруг? А?

— Пошел ты… знаешь куда? — покраснел Никифоров. — Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, — я бы себе сам вот этой самой рукой… — он помахал сжатым кулаком.

— А ты, Коля? — Трепанов спрятал улыбку.

— Я… попробую, — сказал Коля.

— В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, — ехидно заметил Афиноген.

— Ладно, кончили, — прикрикнул Трепанов. — Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь — наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.

Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных — щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:

— А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!

— Начальник задержал, — сказал Коля, закрывая дверь. — Что это вы сегодня какая-то… такая…

— Какая такая? — Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.

— Не знаю… — Коля пожал плечами. — Озаренная вы какая-то…

Маша подошла к роялю, взяла несколько аккордов. Потом заиграла «Осеннюю песню» Чайковского.

— Какая же у вас сегодня программа? — спросила Маша, не переставая играть.

— Хорошая музыка, — одобрил Коля. — В сердце проникает. А программы нет у меня никакой. Я просто так пришел.

— Вы говорите неправду. — Маша резко опустила крышку рояля, загудели струны.

— Почему же… — Коля улыбнулся. — Еще охранять вас — другой цели у нас нет.

— Понятно… — Она помрачнела. — Как вы живете, Коля? Медведи живут лучше.

— Это почему же?

— Ничем не интересуетесь, никуда не ходите. Пойдемте в клуб поэтов. Там стихи читают, люди интересные. Пойдемте?

— Пойдемте, — кивнул Коля. — Только в ресторан. В «Россию», например.

— В ресторан? — переспросила она. — Вы меня с кем-то путаете.

— Да ни с кем я вас не путаю. Жичигин ваш ходил в «Россию». Пойдемте, посмотрим… Может, вы кого-нибудь и узнаете.

— Прекрасно. Вы идете в ресторан, это соответствует вашему духовному уровню. А я иду слушать стихи. — Маша сдерживалась, и поэтому голос у нее был негромким и ровным.

— Да разве в духовном уровне дело? — возмутился Коля. — Я что, вас на гулянку-пьянку зову?

— К сожалению, нет.

— Почему к сожалению? — удивился Коля. — Путаная вы какая-то. Одни узлы. Так идете? Вы обещали, помните?

— Мало ли что я обещала, — вздохнула Маша. — С вами скучно, оставьте меня в покое…

— Значит, не пойдете? — спросил Коля, закипая.

— А вы как думали? — она смерила его презрительным взглядом.

— Ну и… черт с вами! — не выдержал Коля. — А еще благородную из себя корчите! А в чем ваше благородство? Слова всякие говорить? Словам и попку-дурака выучить можно! А где же совесть?

— Вот вы и показали свое истинное лицо, — торжествующе сказала Маша. — Не лицо, а мурло!

— Ладно, хватит. — Коля встал и направился к дверям. — Я ухожу. Ноги моей здесь больше не будет! Никогда! И вообще, сюда никто больше не придет, кроме Кутькова. Звоните, если что.

— А где же ваше революционное сознание? — спросила она, надувшись, как обиженный ребенок.

Коля остановился и рассмеялся:

— Пойдете в ресторан?

— Пойду, — кивнула Маша. — А с кем?

Трепанов назначил Афиногена.