«Повесть временных лет» как исторический источник

Под 6453/945 г. описаны переговоры о мире и приведен текст договора Игоря с греками без даты, однако с подробным описанием церемонии его ратификации, в том числе принесения клятвы Игорем перед идолом Перуна, а «христианской русью» — в церкви св. Ильи, с объяснением, что «много бо беша варязи христьяни» [Ип., 42]. Преамбула договора 6453/945 г., в отличие от предшествующего, сохранила уникальные сведения о семье «великого князя руского» Игоря, назвав его жену Ольгу, сына Святослава, двух племянников и ряд других родственников, причем текст договора впервые содержит сведения о местообитании руси, похоже, отличной от той, которую представлял Олег. «Русь» Игоря находилась в Крыму, могла препятствовать «черным болгарам» нападать на владения византийского Херсона, т. е. прикрывала их с севера и востока, обладала морским побережьем, на котором обязана была оказывать помощь терпящему бедствие греческому судну, но не имела права зимовать в устье Днепра, на Белобережье (в устьях Днепра и Днестра) и на острове св. Эферия, в котором с наибольшей вероятностью можно видеть современный остров Змеиный (Белый или Левка античных авторов).

Потеря подлинной даты подписания договора произошла, скорее всего, при хронометрировании ПВЛ, когда он оказался оторван от известия о нападении руси на Константинополь сообщением о походе Симеона на угров, взятым из Продолжателя Амартола и ошибочно (из-за указания на 15 индикт) оказавшемся здесь вместо 6435/927 г.[410], заметкой о рождении Святослава, заметкой о заключении мира с Романом и новеллой о новом походе на греков, на этот раз закончившемся удачей, сочиненной не ранее начала XII в. «краеведом» (перечень племен, ссылка на «дань, юже ималъОлегъ», участие «печенегов» и «варягов»). Перечисленные интерполяции, часть которых могла быть внесена в еще не хронометрированный текст ПВЛ, при введении погодной сетки настолько отодвинули текст договора от указанной в нем даты, что потребовали ее изъятия.

Другими словами, повествование об Игоре оказывается построенным по тому же принципу, что и повествование об Олеге, когда главным событием жизни героя становится поход на Византию, подтверждаемый текстом договора и историей его ратификации, после чего следует описание обстоятельств его смерти. Это, а также характерные приметы стиля «краеведа» и сдвиги в хронологии событий, безусловно свидетельствуют о времени работы над текстом и делают весьма вероятным предположение, что именно «краевед» был первооткрывателем самих документов и виновником их внесения в текст ПВЛ вместе с параллельными текстами.

Сама историчность набега руси на Константинополь в 6449/941 г. не вызывает сомнений. Он описан продолжателями хроник Георгия Аммартола и Феофана[411], восходящих к одному источнику, и о нем прямо говорит Иоанн Цимисхий в передаче Льва Диакона, предлагая в 970 г. Святославу покинуть захваченную им Болгарию: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря [], который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое»[412].

Последняя фраза, вложенная в уста византийского императора особенно интересна, позволяя предположить, что слова рассказа о смерти Игоря в ПВЛ — «и послуша их Игорь, иде в Дерева» — заключают в себе не столько указание на «Деревскую землю», сколько на судьбоносную двусмысленность (т. е. ‘пошел на свою гибель в деревьях’), встречающуюся также и в повествовании о мести Ольги (напр., в требовании «птичьей дани»: «но сего у вас прошю мала» [Ип., 47], которое можно понять как «малость» и как «князя Мала», о котором более нет никакого упоминания), что, в свою очередь, ставит вопрос о знакомстве «краеведа» с греческими историческими сочинениями о событиях X в.