«Повесть временных лет» как исторический источник

Преодолеть сложившуюся инерцию исторической мысли в данной области возможно, по-видимому, только в результате целенаправленных археологических исследований, понимаемых в совокупности всех так называемых «вспомогательных исторических дисциплин», включая сюда использование физических, физико-химических, палеогеографических и прочих природоведческих методов, получающих в данном случае абсолютный приоритет в сравнении с письменными источниками нарративного характера, какими являются летописи и связанные с ними памятники древнерусской литературы и агиографии. Последнее тем более необходимо, что, как можно было убедиться на примере с «русью» в Крыму, между фактами археологическими и литературными зачастую напрочь отсутствует не только какая-либо корреляция, но и просто возможность опознания, что оказывается характерным и для других подобных регионов.

Подобный результат, хотя и предстающий в совершенно ином обличии, можно наблюдать при распространении сведений ПВЛ о древлянах/деревлянах на археологические памятники бассейнов рек Припяти и Ужа, и это при том, что комплексы происходящих оттуда находок оказываются в явном противоречии как с характеристикой «Древлянской земли», которую донесла до нас летопись, так и с ее идентификацией византийскими источниками[820].

Таковы основные итоги и направления, открывающиеся перед исследователем ПВЛ, которые, как мне представляется, должны привести, с одной стороны, к составлению некоей итоговой сводки достоверного и недостоверного материала, каким может пользоваться и на какой может опираться историк в этом памятнике русской исторической мысли, а с другой — к подлинной реконструкции сохранившихся пластов и фрагментов его текста, первую, хотя и неудачную попытку чего предпринял в свое время А.А. Шахматов[821].