Повесть вторая: " Как верили в себя..."

Чаечка, Лариса, дочь Иван Михайловича Буримского, жила и работала в Симферополе. После окончания факультета иностранных языков по специальности романо-германская филология (основной язык английский) и специальных курсов во Внуковском аэропорту, она поступила на работу в международный сектор аэропорта "Симферополь". Начинала работать дежурной, а потом стала диспетчером пассажирских авиационных перевозок со знанием английского языка.

Лариса вышла замуж и жила с мужем у его родителей в частном доме, который стараниями Коляна сделали двух секционным с раздельными входами. Вполне приличная жилплощадь. Однако все последние три месяца она была в Ялте и ухаживала за больным отцом, непрерывно продляя отпуск за свой счет. На авиапредприятии ей пошли навстречу, а Иван Михайлович... умирал. Этот могучий и веселый человечище, неотвратимо приближался к своему концу - последнему причалу, как он говорил своему Мыколе.

Лариса с мужем, скорее всего, переедут жить сюда, к оставшейся одной Елизавете Николаевне, супруге покойного. Как прознал Димка, Сурен Оганесович уже договорился о ее работе, в системе "Интурист" в новой гостинице "Ялта", недавно выстроенной югославами в Массандре. А ее муж - хирург, тем более не останется без хорошей работы.

Я не могу забыть Ларису до сих пор, хотя у меня прекрасные сыновья и отличная жена, которых я люблю. До армии я так и не смог объясниться с сестрой Коляна, мне казалось, что я для нее груб и неотесан. Мужик и принцесса. А потом я привез из Баку молодую жену с ребенком... и все еще не могу забыть потерянные глаза Ларисы в нашу первую встречу после моей службы.

Когда мы гуляли на ее свадьбе с Геннадием, Колян мне сказал:

- А я думал, что на его месте будешь ты. Как же ты так оплошал, брат? - Недоуменно произнес он.

Я тогда напился вдрабадан и моя женушка притащила меня домой. Раздела, помыла и спать уложила, а утром неожиданно спросила:

- Ты ее, все еще, сильно любишь?

Я поперхнулся чаем и откашлявшись ответил:

- Для меня главное ты и дети, а все остальное не существенно.

Так оно и было, а вот Лариса с моей женой Галиной стали лучшими подругами. Парадокс бытия, как глубокомысленно заявлял наш вечно пьяный плотник Анисим.

А сейчас, срок жизни отца Чаечки подходил к концу. И один только Колян, прилетевший три дня назад из Мурманска, на что-то надеялся, когда все остальные планировали жизнь уже без Иван Михалыча.

Меня призвали в армию, осенью 1963 года и после морского учебного центра ПВ КГБ СССР я был направлен в морские части пограничных войск, в отдельную бригаду сторожевых кораблей базирующуюся в Баку. Служил я на новеньком пограничном сторожевом катере, проект которого первоначально разрабатывался как торпедный катер на подводных крыльях. Однако ВМФ СССР он не подошел, зато им заинтересовались пограничники и получили модернизированный вариант ПСКА без торпедных аппаратов, но с бомбосбрасывателями. Почти малый охотник.

Экипаж катера состоял из трех офицеров и девяти матросов, потому каждый человек был важен в нашей спаянной команде и любого пришедшего молодого матроса опекали, как родного и даже более. Так же было со мной и ближе к третьему году службы я уже исполнял обязанности боцмана катера и носил широкую поперечную лычку главстаршины.

Много ответственности, много рутинной работы, постоянно в четырех-пятидневных дозорах и о спорте можно было забыть. Так... тренировался для себя. Однако, когда были в ремонте, мною серьезно занялся заслуженный тренер Азербайджана и я выиграл республиканское первенство "Динамо" в тяжелом весе, а затем взял первое место в чемпионате Азербайджана. Полтора года службы на катере, выработало специфическую походку и поначалу надо мной посмеивались, когда я вразвалочку перемещался по рингу - потом перестали. И все в один голос говорили, что попасть в меня очень трудно, потому как передвигаюсь враскачку. Плохому танцору... и раскачка мешает.

Меня хотели перевести в спортроту, но я уперся рогом - врос я в команду и в свой 152-ой. Меня охватывало непередаваемое словами чувство, когда катер на пятидесяти узлах настигал нарушителя и я с досмотровой командой готовился прыгнуть на чужую палубу... Это чувство нужно пережить, чтобы его понять. Правильно говорил обо мне Маркиз, домовитый я и не люблю перемен. А свой катер холил, лелеял и подчиненным спуску не давал. За что, мне часто "попадало на орехи" от старослужащих. Я их слушал, соглашался, винился и опять поступал по своему. В конце концов, они на меня плюнули, тем более - пахал я больше всех. Так и проходила моя служба, а прямо по курсу маячил дембель к которому я шел полным ходом.

Первый раз я встретил эту девушку осенью, когда шел к своей подруге, матери-одиночке с малолетним сыном. Ее мужа, моториста на нефтяной платформе, порывом ветра скинуло в море и он погиб.