Повести

А взойдут человечи да на шелом, на гору,
А згленут человечи да ино вниз по земли:
Чем-то мати земля принаполнена?
Принаполнена мати земля приказными,
Лжою-неправдою мати земля стоит…
Протекала река да огненная,
От востоку-то протекала да вплоть до западу.
Ширина, глубина да ненамерянная.
Через огненну реку да перевоз ведь есть.
А ишол человечишко, да он зарывчив был.
Он и стал у перевозчиков выспрашивать:
— А вы молвите, пошто река — огненна — течет? —
Отвечали перевозчики: то — издревле.
Лютовал-гневовал тут собака-царь.
Рыл-метал людей в воду на двенадцать верст.
В та поры и стала река огнем-от течь, —
Искони-де со дна пышут утоплые… —
Отъезжал человечишко за сини моря.
А была ему поветерь попутная.
Он и в турках был и в латынах живал
И повсюду правду искал, выспытывал.
Наезжал человечишко вобрат на Русь.
А была ему поветерь попутная.
Он и стал тут дворян поворачивать.
Бояр и приказных поколачивать:
— Ты вставай, вставай, безымянной люд!
Выдыбай скорея со речнова дна!
Ты вэойди-ко на гору, на круг шелом,
А зглени, какова мати земля стоит! —
Да тут скоро ему и конец приходил.
Обступила сила кругом-вокруг несметная,
Загасили ему очи — жогом пожгли.
Он и сам про себя старину складывал…

— Беглый и есть! — сказали в углу. — А хороша старина. Век бы слушал.

— Ну, пойду, — проговорил слепец.

Кто-то сильно затряс ворота. Хозяин, без шапки, выбежал во двор…

— Шолчи-молчи! — послышался в сенях чей-то шепот…

Вошел хозяин.

— Ну, ступай, — сказал он слепому. — Проведут тебя. Человек один с тобой на Пудож идти хочет.

Слепец вышел из избы. Снег захрупал под его ногами. На дворе стоял сотник Меркул.

— Человек вперед пойдет. Ступай за ним! — И звонкое бревно заложило изнутри ворота.

Слепец пошел по дороге, чутко следя за хрусткими шагами, — провожатый быстро уходил вперед. Вдали ледяным белым щитом лежала Онега. Меркул повел к реке, к ледокольням. Слепец завозил клюкой по снегу — потерял дорогу, остановился, потом быстро двинулся по льду.

Начались полыньи.

Меркул вел прямо к воде. Перешагнул. Слепец раздул ноздри — почуял воду — обошел полынью. Певучие, звонкие осколки крошились под ногами.

Меркул споткнулся и, громко выбранившись, впервые подал голос. Слепец остановился. (Вода была рядом.) Сказал:

— Жаловал до уса — жалуй и до бороды!.. — И бросил суму; из нее выкатилась на лед баклажка.

— Признал?! — закричал Меркул, вернулся и подошел вплотную. — От меня бегать не мысли! — Он легонько толкнул слепца, и тусклые блики, похожие на сабельные клинки, вспыхнули в густой, черной воде.

Меркул, натужась, поднял острую, выколотую поутру льдину и бросил в прорубь. Потом он подобрал баклажку, сказал: «Утопший пить не просит!» — и, довольный, неторопливо зашагал по льду…

На самом дне неаполитанского Castello Nuovo стояли двое. Темный колокол рясы, казалось, врос в ледяные плиты пола. Узник качал курчавой головой на тучной шее и улыбался. Руку его тряс молодой монах.

— Наконец-то мне удалось свидеться с тобою!

— Да, Паскуале!

Узник широко раскрыл зеленые глаза, но солнце ушло из каменного мешка, и темная празелень глаз сменилась угольной чернотою.

— Какие вести принес ты? Что нового в мире? В этой дыре я не слышу ни о чем.

— У нас все по-старому. В Калабрии же крепко сидят испанцы, а о других землях я и сам не много знаю… Вчера вот по дороге в кармелитский монастырь встретил одного венецианца. Он резчик. Жил во время смуты в Московии, сидел там, как в плену. Рассказывал, что какой-то человек поднял простой народ: едва не взял Москвы, но потом его одолели и замучили в ссылке.

— Смотри! — сказал узник и взял со стола лист бумаги. — Вот что я написал: «Нынешний век убивает своих благодетелей, но они воскреснут!..»

Швед Ерлезунда отметил в своих записках:

«Царь сдержал клятву, как собака держит пост».

1929

ПОДВИГИ СВЯТОСЛАВА

1