Повести

К шестнадцати часам подкатили на такси к министерству. Старики притомились от впечатлений, вяло плелись за Ковалёвым и Власом. Петров пожалел, что таскал их по городу, боясь, что раскиснут на приёме и ничего толкового не скажут.

Кто напутал со временем, так и не разобрались. Министр был на заседании коллегии, и туда не пускали. Секретарь, молодой и самоуверенный парень, устало и непреступно повторял: "Нельзя".

Влас подкараулил, когда ученый секретарь выскочил по своим делам из приёмной, и распахнул двери.

— Идите, деды, мы за вами. Коллегия — это фарт!

Когда вернулись в свой номер гостиницы, увидели шикарно накрытый стол.

— Ты глянькось! — удивился Фомич. — Он што, Влас, загодя верил, што отдадут Рябиновый, кушаний понаготовил?

— Конечно, знал, — спокойно ответил Валерьян, — он в этом и не сомневался. С такими козырями, как мы с тобой, грешно проиграть.

На следующий день Ковалёв провожал стариков в Крым. Решили они пораньше ехать туда, посмотреть на море, не по нраву пришелся городской шум. Деды неуютно чувствовали себя в суете аэровокзала, озирались по сторонам. Фомич не унимался:

— Эт куда же столь народу летает кажний день! Хто ж за них работать станет, Сёмка? А в очередь у буфета становятся, есть норовят. Хто ж прокормит этакую прорву бездельников? Не порядок это, под носом у властей — и не страшатся. Совесть хучь бы имели.

— Успокойся, Фомич, — засмеялся Ковалёв, — командированные, отпускники, да мало ли ещё кто тут. Билеты я вам зарегистрировал, сейчас пойдёте в автобус на посадку. Ну, пока, ещё свидимся.

Кондрат крепко пожал ему руку и заглянул в глаза:

— Гляди не пропадай. Дюжеть я к тебе пристрастился. Орондокитское золото энтот очкарик добьёт, а мы все по весне рванем на Такарикан. Не был там?

— Нет.

— Зря, парень, не теряй такую возможность. Там не быть — жизнь не жить. Не прогадай.

Валерьян был хмур и чем-то крепко расстроен, выдавил на прощание подобие улыбки. Отозвал Ковалёва в сторонку:

— Семён Иванович, тебе Влас, наверное, поручит одно дело, со мной связанное, не откажись. Сделай! Может, это успокоит душу.

— А, что за дело?

— Он тебе сам скажет. Не забывай нас, встретимся ещё. Поищем золото, есть у нас ещё силёнки. Если будешь в Алдане, запомни, ключ от моей хаты под порогом. Заходи, как домой.

— До свиданья, — выдавил грустный Семён и вышел из аэровокзала.

Влас продымил комнату сигаретами, опять сидел над бумагами в майке и шлёпанцах на босу ногу.

— Привет, Влас Николаевич…

— Что такой кислый? — поднял голову Петров.

— Так, нет настроения.

— Ты это брось! Настроение — штука бабская. Никак из тебя не сделаю мужика. Собирай чемодан, поехали, — Влас быстро оделся и нетерпеливо заходил по номеру.

— Куда мы поедем?

— В Домодедово! И с ветерком… Слушай, Семён, меня очень внимательно. Сейчас посажу тебя на рейс Москва; — Якутск, в артели тебя будет ждать вездеход, я позвоню Сухорукову. У Валерьяна под матрасом найдёшь конверт со схемой посёлка Елизаровский.

Летом там старатели домывают остатки, сейчас никого нет. Над речкой сохранился его дом, во время сезона в нём жил начальник участка соседней артели. В схеме всё подробно указано. Копай под восточным углом, там зарыт в чугунке уникальный образец Рябинового ручья. Понял?

— Понял…

— Никому ни слова в артели. На самолет — и сразу сюда я буду ждать в гостинице. Вот тебе разрешение на провоз образца, чтобы тебя не сцапали в дороге.

— Зачем он вам?

— Валерьян просил передать в Алмазный фонд.

15

— Ну, что мне с тобой решать! Не дают вездеход, хоть тресни, — Сухоруков развалился за столом Власа, в упор смотрел на Ковалёва через стёкла очков, — Какого чёрта вам понадобилось зимой на Елизаровском ключе? Мне-то хоть можешь сказать?

— Не могу, это приказ Петрова, — Семён изнывал от безвыходности положения, за два дня не смогли найти вездеход во всём Алдане. — Может быть, я на лыжах пойду?

— С ума сошёл? Сотня вёрст! Мороз под пятьдесят? Мне потом за тебя отвечать? Вертолёты в такой холод не летают, придётся отставить до тепла ваше хитрое мероприятие.

— Пойду на лыжах, ты об этом не знаешь. Я в артель не заходил. Считай так.

— Брось, Семён Иванович, я запрещаю. Да, кстати, тут позавчера обаятельнейшая эвенкийка заходила, спрашивала про тебя. Просила сообщить в Утёсный, что будет здесь две недели, у них семинар оленеводов. Я звоню твоей соседке и узнаю, что ты с Власом улетел в Москву.

— Где она?

— Кто?

— Люся?

— Её Люсей звать? У какой-то подруги остановилась, сказала, что ты знаешь где. Подружка у неё не холостая? А то вместе двинем вечерком, — ощерился Сухоруков.

— Перебьёшься. Давай вездеход, пойду сейчас Власу звонить.

— Вездеход мы не найдём. На складе есть новенький снегоход «Буран», только купили для разведки зимников.

Если неймётся, дам команду снарядить, и дуй на нём. Скорость приличная, в Елизаровском остались цистерны с бензином, дозаправишься там, с собой канистру возьми.

Полушубок, валенки получи на складе, потом вернёшь. Всё же, интересно, какого дьявола вам там понадобилось? Я теперь не усну от любопытства.