Повести

Он и в турках был и в латынах живал

И повсюду правду искал, выспытывал.

Наезжал человечишко вобрат на Русь.

А была ему поветерь попутная.

Он и стал тут дворян поворачивать.

Бояр и приказных поколачивать:

- Ты вставай, вставай, безымянной люд!

Выдыбай скорея со речнова дна!

Ты вэойди-ко на гору, на круг шелом,

А зглени, какова мати земля стоит!

Да тут скоро ему и конец приходил.

Обступила сила кругом-вокруг несметная,

Загасили ему очи - жогом пожгли.

Он и сам про себя старину складывал...

- Беглый и есть! - сказали в углу. - А хороша старина. Век бы слушал.

- Ну, пойду, - проговорил слепец.

Кто-то сильно затряс ворота. Хозяин, без шапки, выбежал во двор...

- Шолчи-молчи! - послышался в сенях чей-то шепот...

Вошел хозяин.

- Ну, ступай, - сказал он слепому. - Проведут тебя. Человек один с тобой на Пудож идти хочет.

Слепец вышел из избы. Снег захрупал под его ногами. На дворе стоял сотник Меркул.

- Человек вперед пойдет. Ступай за ним! - И звонкое бревно заложило изнутри ворота.

Слепец пошел по дороге, чутко следя за хрусткими шагами, - провожатый быстро уходил вперед. Вдали ледяным белым щитом лежала Онега. Меркул повел к реке, к ледокольням. Слепец завозил клюкой по снегу - потерял дорогу, остановился, потом быстро двинулся по льду.

Начались полыньи.

Меркул вел прямо к воде. Перешагнул. Слепец раздул ноздри - почуял воду - обошел полынью. Певучие, звонкие осколки крошились под ногами.

Меркул споткнулся и, громко выбранившись, впервые подал голос. Слепец остановился. (Вода была рядом.) Сказал:

- Жаловал до уса - жалуй и до бороды!.. - И бросил суму; из нее выкатилась на лед баклажка.

- Признал?! - закричал Меркул, вернулся и подошел вплотную. - От меня бегать не мысли! - Он легонько толкнул слепца, и тусклые блики, похожие на сабельные клинки, вспыхнули в густой, черной воде.

Меркул, натужась, поднял острую, выколотую поутру льдину и бросил в прорубь. Потом он подобрал баклажку, сказал: "Утопший пить не просит!" и, довольный, неторопливо зашагал по льду...

На самом дне неаполитанского Castello Nuovo стояли двое. Темный колокол рясы, казалось, врос в ледяные плиты пола. Узник качал курчавой головой на тучной шее и улыбался. Руку его тряс молодой монах.

- Наконец-то мне удалось свидеться с тобою!

- Да, Паскуале!

Узник широко раскрыл зеленые глаза, но солнце ушло из каменного мешка, и темная празелень глаз сменилась угольной чернотою.

- Какие вести принес ты? Что нового в мире? В этой дыре я не слышу ни о чем.

- У нас все по-старому. В Калабрии же крепко сидят испанцы, а о других землях я и сам не много знаю... Вчера вот по дороге в кармелитский монастырь встретил одного венецианца. Он резчик. Жил во время смуты в Московии, сидел там, как в плену. Рассказывал, что какой-то человек поднял простой народ: едва не взял Москвы, но потом его одолели и замучили в ссылке.

- Смотри! - сказал узник и взял со стола лист бумаги. - Вот что я написал: "Нынешний век убивает своих благодетелей, но они воскреснут!.."

Швед Ерлезунда отметил в своих записках:

"Царь сдержал клятву, как собака держит пост".

1929

ПОДВИГИ СВЯТОСЛАВА

1

Когда Святославу было четыре года, мать, вдовая княгиня Ольга, взяла его с собой в поход.

Дружина - воины и слуги Ольги - шли густым, сумрачным лесом. Одноглазый старик Свенельд оберегал маленького князя. Он ехал с ним рядом, у самого его стремени, и зорко смотрел, чтобы мальчик не свалился с седла.

На поляне встретились они с древлянским войском. Святослав метнул копье, которое держал наготове. Брошенное слабой детской рукою, оно пролетело между конскими ушами и упало тут же, у ног коня.

- Князь уже начал! - сказал Свенельд. - Двинем, дружина, за князем!..

И воины, кинувшись на врага, одолели его...

Киевские князья покоряли соседние племена и обращали их в своих подданных - в людей, живущих "под данью". На княжеском языке это называлось: "примучить". Так, первые князья Олег и Игорь "примучивали" древлян.

Дружина ходила с князем в походы и возвращалась из походов с добычей. Были тут и меха - соболи, бобры, белки, куницы, - кожа и лен, мед и рыба. Князь и дружинники держали у себя древлян как рабов.

Но не только соседние племена "примучивал" князь и облагал их данью: и свое, кровное, племя прибирал он к рукам. Как только узнавал он, что люди где-либо осели на землю и завели хозяйство, приходил он туда или посылал дружинников и заставлял земледельцев платить дань.

Осенью, в ноябре, он выступал из Киева и объезжал свои земли. Это называлось "ходить в полюдье". Обирая село за селом, двор за двором "ходя по людям", добывали княжеские воины меха, пшеницу, воск, мед и лен.

А добычу свою дружинники продавали: они сбывали ее своим, русским, купцам ("купчинам"), либо отправлялись с товаром в чужие края.

Нагружали ладьи и спускались на них по Днепру, к морю, чтобы идти в богатый Царьград, к грекам.

То был трудный путь. Его преграждали на Днепре пороги. Один из них назывался "Не спи!".

У порога Неясыти русские вытаскивали ладьи на сушу и тащили их волоком; так проходили они по шесть тысяч шагов по берегу.