Повести

Прежде всего - шли за продуктами. Хутор сожжен, притопали к Лесинам, ну и...

- Ничего я им не скажу, - перебил его Сотников.

Рыбак прислушался, нет ли кого поблизости, но, кажется, всюду было тихо. Только сверху доносились

голоса и шаги, как раз над их камерой. Но сверху его не услышат.

- Ты брось, не дури. Надо кое-что и сказать. Так слушай дальше. Мы из группы Дубового, он сейчас в

Борковском лесу. Пусть проверят.

Сотников задержал дыхание:

- Но Дубовой действительно там.

- Ну и что?

Рыбак начинал злиться: вот же несговорчивый человек, разве в этом дело! Безусловно, Дубовой с

группой в Борковском лесу, но оттого, что они назовут место его расположения, тому хуже не станет -

полицаям до него не добраться. Остатки же их отряда как раз в более ненадежном месте.

- Слушай! Ты послушай меня! Если мы их не проведем, не схитрим, то через день-два нам каюк.

Понял? Надо немного и в поддавки сыграть. Не рвать через силу.

Сотников, слышно было, будто насторожился, притих, дыхание его замерло - сдается, он что-то

обдумывал.

- Ничего не выйдет, - наконец сказал он.

- Как не выйдет? А что тогда выйдет? Смерти достукаться легче всего.

«Вот дурила», - подумал Рыбак. Уж такого неразумного упрямства он не ожидал. Впрочем, сам одною

ногой в могиле, так ему все нипочем. Не хочет даже шевельнуть мозгами, чтобы не потащить за собой и

товарища.

- Ты послушай, - помолчав, горячо зашептал Рыбак. - Нам надо их повадить. Знаешь, как щуку на

удочке. Иначе перетянешь, порвешь - и все пропало. Надо прикинуться смирными. Знаешь, мне

предложили в полицию, - как-то сам не желая того, сказал Рыбак.

Веки у Сотникова вздрогнули, затаенным тревожным вниманием сверкнули глаза.

- Вот как! Ну и что ж - побежишь?

- Не побегу, не бойсь. Я с ними поторгуюсь.

- Смотри, проторгуешься, - язвительно просипел Сотников.

- Так что же, пропадать? - вдруг озлясь, едва не вскрикнул Рыбак и замолчал, выругавшись про себя.

Впрочем, черт с ним! Не хочет - его дело; Рыбак же будет бороться за себя до конца.

Сотников задышал труднее - от волнения или от хвори; попытался откашляться - в груди зашипело,

как на жаровне, и Рыбак испугался: помирает, что ли? Но он не умирал и вскоре, совладав с дыханием,

сказал:

- Напрасно лезешь... в дерьмо! Позоришь красноармейскую честь. Живыми они нас не выпустят.

- Как сказать. Если постараться...

- Для кого стараться? - срываясь, зло бросил Сотников и задохнулся. Минуту он мучительно кашлял,

потом шумно дышал, затем сказал вдруг упавшим голосом: - Не в карты же играть они тебя в полицию

зовут.

«Наверно, не в карты», - про себя согласился Рыбак. Но он шел на эту игру, чтобы выиграть себе

жизнь - разве этого недостаточно для самой, пусть даже отчаянной, игры? А там оно будет видно, только

бы не убили, не замучили на допросах. Только бы вырваться из этой клетки, и ничего плохого он себе не

позволит. Разве он враг своим?

- Не бойсь, - сказал он. - Я тоже не лыком шитый.

Сотников засмеялся неестественно коротеньким смехом.

- Чудак! С кем ты вздумал тягаться?

- А вот увидишь.

- Это же машина! Или ты будешь служить ей, или она сотрет тебя в порошок! - задыхаясь, просипел

он.

- Я им послужу!

- Только начни!

«Нет, видно, с ним не сговоришься, с этим чудаком человеком», - подумал Рыбак. Как в жизни, так и

перед смертью у него на первом месте твердолобое упрямство, какие-то принципы, а вообще все дело в

характере, так понимал Рыбак. Но ведь кому не известно, что в игре, которая называется жизнью, чаще с

выигрышем оказывается тот, кто больше хитрит. Да и как иначе? Действительно, фашизм - машина,

207

подмявшая под свои колеса полмира, разве можно, стоя перед ней, размахивать голыми руками? Может,

куда разумнее будет подобраться со стороны и сунуть ей меж колес какую-нибудь рогатину. Пусть

напорется да забуксует, дав тем возможность потихоньку смыться к своим.

Сотников замолчал или, может, впал в забытье, и Рыбак перестал набиваться к нему с разговором.

Пусть поступает как хочет - он же, Рыбак, будет руководствоваться собственным разумом.

Он лег на бок, подобрал ноги, повыше натянул воротник полушубка. Пока суд да дело, было бы

неплохо вздремнуть, чтобы прояснилось в голове, потому как скоро, наверно, будет уже не до сна.

Однако он верил в свою счастливую звезду и постепенно убеждался, что его отношения с полицаями

обрели правильное направление, которого и нужно держаться. Если только Сотников своим нелепым

упрямством не испортит все его планы. Но, видно, Сотников долго не протянет. Странным это было и

противным - думать о скорой смерти товарища. Но иначе не получалось. В его смерти он видел

единственный для себя выход из этой западни.

Задумавшись, Рыбак не сразу услышал, как что-то живое тихонько корябнуло по его сапогу, потом

снова. Он двинул ногой и вдруг ясно увидел крысу - серый ее комок метнулся к стене и затих там:

длинный и тонкий хвост настороженно пролег по соломе. Содрогнувшись, Рыбак пнул туда каблуком -