Повести

Степан простыл и сник, захлебывается кашлем, размазывая слёзы рукавом парки. Николай лечит его испытанным средством, помогающим от всех болезней, медвежьей желчью. Лицо больного словно ею и окрасилось; стучат лихорадочно зубы по краю кружки, дрожат руки.

Виктор заспешил; от темна до темна летит кора с деревьев. Часто останавливается и, оглядываясь, проверяет видимость своих затесей. Резко выделяются они на фоне тёмных стволов леса, соединяя их с далёким Утёсным.

Выбирает места поровней, пологие склоны, мелколесье, удобные террасы под серпантины на подъёмах, чтобы облегчить строительство зимника.

Николай добывает нежное и пахучее мясо молодых глухарей, рябчиков, часто срывается по следу соболя, пропадает, но вскоре догоняет караван и с тоской смотрит на Виктора.

Охотник всей душой давно уже там, в своих бескрайних владениях зимней тайги. Во время переходов азартно работают собаки. Лес вздрагивает от захлебывающегося и зовущего дуэта лаек.

У Козьмина невольно падает рука на карабин, хочется сойти с маршрута и самому, забыв про всё, захлестнуться буйной и безоглядной радостью охотничьего азарта. Сердце горит, но голова холодна, и рассудок побеждает, рука вяло спадает с оружия.

Приближается контрольный срок выхода отряда на базу геологоразведочной партии Торго. Усталые и мокрые люди по вечерам заползают в хрустящею палатку, отогреваются, сушат одежду, занимаются и ночью работой: чинят, шьют, лечат больного и тревожно забываются прерывистым сном.

Подвалило ещё снега. Остаётся один-два дня пути до попутной реки. Виктор боится, что она станет, нельзя будет сплавиться на лодке. Придётся тогда тащиться пешком до базы по бесконечным кривунам и марям поймы.

Мороз прижимает. Трудно стало писать дневник. Немеют и мёрзнут руки.

Степан изнемог, еле шевелится. Пришлось бросить часть снаряжения и усадить его на оленя. Да и на нём держится с большим трудом. Ночами мечется в жару, беспрерывно пьёт холодный чай, глотает подряд таблетки из походной аптечки. Не помогает.

На последней ночёвке, перед выходом к реке Виктор не спал всю ночь. Израсходовал НЗ спирта, делал компрессы, растирал худое, ребячье тело проводника. Степан совсем молчал, вздыхая, лежал с закрытыми глазами.

Козьмин не мог простить себе, что, в спешнке, не взял запасных батарей к рации, те, что стояли, подмокли и потекли. Выход один — быстрее к Торго!

К реке вышли на следующий день к вечеру. Остановились на кромке крутого, скалистого обрыва.

Далеко к горизонту полками, с ощетинившимися копьями леса уходили сопки, воюя с хребтами гор. Туман и облака хороводились вокруг могучих вершин, а ниже был виден каждый распадок, каждая складочка в сиреневом хаосе скал.

Необъятный и суровый простор дикого края!

Но уже где-то там, у подножья гольцов, пульсирует и робко бьётся горячий маленький плацдарм. Урчат буровые станки, ревут взрывы, вгрызаются в камень разведочных штолен.

Лихо и трудно приходится первопроходцам, связанным с далёким миром лишь ниточкой авиации. Но, несмотря ни на что, вокруг первого колышка растёт и раскручивается спиралью, ускоряя свой бег, разведка!

После многих метров пустой породы вдруг сыпанёт под ноги помбура из колонковой трубы тяжёлый и блестящий керн потаённой руды. В этот миг нет деловых мыслей о том, что когда-то сварят из неё сталь. Есть одна жгучая, как слеза, победа!

Сбегаются геологи, буровики, трактористы и даже повара увидеть и потрогать руками ТО, что досталось такой ценой!

…Виктор смотрит на гаснущий закат, ищет глазами у подножья дымных и темнеющих гор слабые огоньки далёкой базы. Река клокочет и ревёт на перекатах. Кругом — тайга, горы и небо. И не сдвинуть ног, не оторвать глаз от живой и фантастической панорамы.

На другом берегу беспечно бродит лосиха с подросшим за лето телёнком, обкусывает густую поросль тальника.

Лопоухие и непуганые лоси похожи на домашних коров, отбившихся от стада. Пошли вдоль обрыва и вскоре спустились на широкую каменистую косу. Уже в темноте установили палатку, развьючили оленей.

Ночью поднялась пурга, порывистый северный ветер залетал в трубу, и тогда из поддувала вырывались клубы дыма. Ночь прошла сумбурно никто толком не отдохнул.

Утром ветер усилился, рябил тяжелую, забитую шугай воду, тонко голосил, выл в камнях скалистого обрыва, трепал длинную шерсть на оленьих шеях.

Собаки улеглись в затишке сугроба, а, когда их заносило позёмкой, устало поднимались, отряхивали шубы и, покружившись на месте, утоптав площадку, снова ложились с усталой отрешённостью ко всему происходящему.

Плыть в такую непогодь бессмысленно. Ветер встречный, и резиновую лодку будет парусить, прижимать к берегу.

Николай собрался уходить. Необходимо предупредить о болезни Степана на базе, вызвать санитарный вертолёт, отогнать оленей. Больной уже не мог сидеть верхом, падал.

Виктор решил, вместе с ним, отправиться в резиновой лодке. Написав письмо начальнику партии и скопировав маршрут, он передал всё это Николаю и пожал руку.