Повести

Теперь вполне ясно можно было разглядеть Уханова, автомат, изготовленно положенный на широкие траки гусениц; у ног его стоял круглый, кожаный, непонятно откуда взявшийся чемоданчик, напоминавший немецкий ранец. Уханов, заложив рукавицы за борт ватника, дул на пальцы, отогревая их, быстро глянул на Кузнецова, сказал:

- Посмотри вперед, вон туда. И послушай… Вот туда, лейтенант, смотри - на два подбитых бронетранспортера на бугре. Ничего не видишь? Проясняется?

- Ни черта не вижу! Может, послышалось: мотор.

- Во-во… Смотри, смотри!.. Фонарик мигнул… Видел?

Фонарик ли мигнул, или блеснул огонек зажигалки - нельзя было определить, но короткая вспышка искрой мелькнула впереди, между двумя мертвыми контурами бронетранспортеров на бугре перед балкой, и там смутно зашевелилось несколько фигур, размытых в сумерках ночи, пошли по степи гуськом, неся от бронетранспортеров нечто длинное, темное; силуэты их все более прояснялись в отсветах зарева.

- Да, немцы, - шепотом сказал Уханов.

- Смотри, смотри, - выдохнул над ухом Уханов. - Что-то маракуют, стервы.

Опять тайно, скоротечно пробрезжил огонек, и в ответ на этот сигнал возник в балке рокот мотора, скрипнули гусеницы, и черным проявившимся пятном тихо выползла к двум обгорелым бронетранспортерам гусеничная машина, остановилась, мотор смолк. И сразу же несколько фигур направились к ней, неся темное и длинное, завозились возле машины, потом пошли цепочкой левее бронетранспортеров, разошлись вокруг железных остовов танков на некоторое расстояние друг от друга, то сливаясь с землей, то вновь возникая на бугре, но фонарик теперь не мигал.

- Слушай, лейтенант, что-то они маракуют, - холодком задышал Уханов в ухо Кузнецова. - Понять не могу. Что будем делать?.. У меня полный диск, целехонький. Автомат работает, как часики. - И в полутьме глаза Уханова ртутно скользнули по лицу Кузнецова. - Подпустим малость - и срежем к ядреной матери всех! Их вроде человек десять.

- Не стрелять! - Кузнецов предупреждающе отвел руку Уханова с автоматом. - Подожди! Смотри, что они делают… Или санитары, или похоронная команда. Кажется, своих собирают…

Снова слабенько посигналил в степи перед балкой загороженный чем-то огонек, приглушенно заработал мотор, и прямоугольная тень машины, поскрипывая гусеницами, поползла по вершине бугра влево, остановилась; неясные фигуры замаячили впереди бесшумно, цепочкой понесли что-то к машине, стали грузить в нее.

Облокотясь на гусеницу, Уханов смотрел в степь и одновременно дыханием согревал ладони.

- Похоже, фрицевские помощники смерти. Своих собирают, - уже без сомнения проговорил он и спросил: - Ну и что будем делать, лейтенант?

Кузнецов, хмурясь, прислушивался: ни мотора, ни голосов не стало слышно. До машины и немцев было метров триста.

- Нет, не стрелять, - не очень убежденно повторил Кузнецов и добавил: - Санитары или похоронщики - не танки. Пусть собирают. - Он помолчал, раздумывая. - Черт с ними! Не будем начинать бой раньше времени. Пошли к орудию.

- Напрасно! Не подозревают фрицы, что мы с тобой тут. Две очереди - и конец! Позиция у нас прекрасная. Как, а? Лупанем? - сказал Уханов и сощурился. - Чтоб не ползали…

- А я сказал, не будем открывать огонь по похоронщикам, ясно? Ухлопаешь двух - и что, бой выиграешь, что ли? Нам и без того патронов не хватит. Думаешь, все кончилось? Посмотри туда. Вон туда, в станицу. И еще за спину!

- Ну, не агитируй, лейтенант…

Выдернув рукавицы из-за пазухи, Уханов даже не глянул туда, куда указал Кузнецов, - ни в сторону полусожженной южнобережной части станицы впереди и справа, ни в сторону северного берега, тоже занятого немцами, - надел рукавицы, примирительно сказал:

- Ладно, принято. Трофеи видел, нет? - Он похлопал по широкому ремню с двумя парабеллумами, опоясавшему ватник, подхватил круглый чемоданчик с земли. - В разбитом транспортере взял. Раскрыл - копченой колбасой пахнет. Совсем не помешает. А это тебе, лейтенант… за храбрость. Держи подарок от командира орудия.

Уханов расстегнул ремень, сдергивая с него массивную глянцевитую кобуру с парабеллумом, но Кузнецов остановил его:

- Отдашь кому-нибудь в расчете. У меня есть. Трофеи, знаешь, тыловым писарям дарят. Ну, пошли. Уханов усмехнулся:

- Ей-Богу, до сегодня считал: мимоза ты, интеллигентик… Даже иногда краснеешь, похоже. А ты, брат, коленкор рвешь! Откуда такие дровишки? Десять кончил? И все?

- Повторяешься, Уханов. Надоело. Биографию рассказать?

- А ты ответь: десять кончил? Или из института? В училище в разных батареях были, издали тебя видел.

- Десять кончил. Но и ты, кажется…

- Не-ет, лейтенант, семь классов, остальные - коридор. Похоже, года на три я старше.

- То есть?

- Ушел из школы. Начитался Ната Пинкертона и Шерлока Холмса - и повезло, работал в уголовном розыске в Ленинграде. Родной дядя помог, он там тоже работал. В общем, веселая была жизнь. Вот этот зуб мне в одной малине при налете выбили.

- Вижу, веселая жизнь.