Повести Ангрии

— Разве? Что ж, вкусы бывают разные, а она пока совсем дитя. Может, еще похорошеет. Подумать о ее замужестве — замечательная мысль! Всецело одобряю. Будь она моя дочь, я бы повременил со свадьбою лет десять, но, вижу, вас обуял очередной каприз — такой же фантастический и дорогостоящий, как все предыдущие. Что до собственного дома — вы ничего в этом не смыслите, не знаете цены деньгам, да и никогда не знали.

— Ей нужен свой дом, слуги, экипаж и содержание, — повторил граф.

— Чушь! — нетерпеливо произнес герцог.

— Я поручил Ститону заняться приготовлениями, — продолжал граф решительно.

— Глупое упрямство! — был ответ. — Вы просчитали расходы?

— Нет, я просто рассудил, как следует поступить.

На это герцог только фыркнул, и дальше оба джентльмена некоторое время шагали в молчании. Черты Нортенгерленда при всей своей безмятежности выказывали непреклонное упрямство. Заморна мог совладать с выражением лица, но не с глазами: они блестели и стремительно двигались.

— Что ж, — проговорил он несколько минут спустя, — делайте что хотите. Каролина ваша дочь, а не моя. Но вы поступаете странно. По крайней мере, исходя из моих представлений о том, как следует себя вести с юной впечатлительной девушкой.

— Вы вроде бы сказали, что она совсем дитя.

— Я сказал, или хотел сказать, что так к ней отношусь. Сама она наверняка считает себя взрослой. Однако дайте ей отдельный дом, деньги, экипажи, слуг — и вы увидите, что получится.

Нортенгерленд не ответил. Его зять продолжал:

— Вполне в вашем духе, в духе ваших сумасбродных причуд окружить ее французами или итальянцами, если сумеете их найти. Если бы круг, в котором вы вращались на заре юности, существовал до сих пор, вы бы позволили Каролине в нем царить.

— Сможет ли моя дочь стать царицей такого круга? — спросил Нортенгерленд. — Вы сказали, что она дурна собой и не обладает выдающимися талантами.

— Ну вот! — воскликнул его зять. — Ваш вопрос доказывает мою правоту. Сударь, — продолжал он с нажимом, останавливаясь и глядя Нортенгерленду прямо в глаза, — если вы опасаетесь, что Каролине не достанет красоты, чтобы ее начали домогаться, или воображения, чтобы эти домогательства распознать и поощрить, а также решительности и страсти, чтобы зайти на этом пути много дальше, чем следует, то не тревожьтесь: все перечисленное, и даже больше, в ней есть либо появится.

— Оставьте свой менторский тон, — сказал Нортенгерленд, сузив глаза и глядя на герцога в упор. — Вам должно быть известно, что я знаю вашу августейшую особу и не поверю, что передо мною праведник или хотя бы раскаявшийся грешник.

— Я не разыгрываю ни праведность, ни покаяние, — отвечал герцог, — ибо знаю, что вам все про меня известно. Однако я затратил на воспитание мисс Вернон кое-какие усилия. Она выросла интересной, умной девочкой, и я не хотел бы узнать, что она оказалась дочерью своей матери и я растил любовницу для какого-нибудь французского афериста. Я изучил характер Каролины — ее не следует искушать. Она беспечна и склонна фантазировать, чувства в ней мешаются со страстями: и те и другие сильны, и она не умеет их осмысливать. Ваше путеводительство совершенно не годится для такой девушки. Вы станете потакать ее прихотям и тем разовьете дурные стороны ее натуры. Как только она поймет, что умильные взгляды и ласковые слова действуют лучше доводов рассудка и здравого убеждения, она станет покупать удовлетворение своих желаний за эту дешевую монету, а желания ее будут так необузданны, как если бы все капризы и самодурство слабого пола сосредоточились в одной маленькой головке.

— Каролина до сих пор жила очень уединенно? — спросил Нортенгерленд, пропуская мимо ушей тираду герцога.

— Не слишком уединенно для ее лет. Здоровой, живой девочке не нужно общество, пока не придет время выдать ее замуж.

— Однако моя дочь будет неотесанной деревенщиной, — произнес граф. — Я хочу вывести ее в свет — для этого нужны манеры.

— В свет! — с досадой повторил Заморна. — Какая блажь! И я вижу, что вы продумываете светскую будущность девочки-подростка — ее дом, выезд и все такое, — словно это важнейший политический маневр, от которого зависит жизнь половины нации.

— О! — произнес граф с коротким сухим смешком. — Уверяю вас, вы недооцениваете мой интерес к этому вопросу. Ваши политические маневры меня нисколько не заботят. А вот если Каролина окажется красивой и умной женщиной, мне будет приятно. У меня появится новый повод собрать вокруг себя общество, чтобы она стала его хозяйкой и повелительницей.

На это герцог мог только с досадой фыркнуть.

— Я надеюсь, что она полюбит роскошь, — развивал свою мысль граф, — и она ни в чем не должна нуждаться.

— И какое же содержание вы намерены ей положить? — спросил его зять.

— Для начала десять тысяч в год!

Заморна присвистнул и сунул руки в карманы. После паузы он сказал: