Повести древних лет. Хроники IX века в четырех книгах, одиннадцати частях

Боярин был озабочен и как будто недоволен. Чем же? Не уступкой против запроса, на которую его вынудил упорный охотник Доброга. Ставр был не жаден. Торгуясь, он играл уменьем победить человека в трудном состязании ума и воли, напряженных желанием выгоды. Повольники не сердили боярина, и его раздражение было напускным. Ставру нравился умный и напористый Доброга.

Повольники и вправду могли погибнуть, безвестно исчезнуть в неведомом Черном лесу. Это не заботило боярина. Богатству не должно лежать под спудом, его доля – бегать по белу свету. Сегодня убыток, завтра – прибыль, в торговых делах они родные братья.

Ставру стало скучно. Не отобрать ли из своих приказчиков и захребетников сотни две с половиной лихих молодцов и не погулять ли с ними по нехоженым лесам да по безыменным рекам? А?

– Что скажешь, Василько? Пойду-ка и я с доброй дружиной то ли на полуночник, то ли на восход, покажу нашим мужикам, как берут новые земли. Что?

– Князь шутит, князь играет словами, – полувопросительно ответил старший приказчик и любимый наперсник боярина.

Родом из Фессалии, Василько лет шесть тому назад пристал ко двору Ставра. Грек был года на четыре старше своего тридцатипятилетнего хозяина, силен телом, ловок умом, грамотен по-гречески и по-русски. Забравшись в Новгород из Херсонеса Таврического, Василько начал дело на свои и на заемные деньги. Он вложил все серебро в хлеб и разбогател бы с одного удара, но перегруженные зерном лодьи в бурю затонули на Ильмене. Васильку за долги грозила вечная кабала. Ставр выкупил у заимодавцев ранее приглянувшегося неудачника-грека. Боярин ценил ум и способности Василько и не имел от него тайн.

– А ежели не шучу? – продолжал боярин.

Василько зажег последнюю свечу в пятигнездном шандале, и покой ярко осветился. Следуя правилам греческих софистов, которые советуют уклоняться от прямых ответов, пока собеседник не откроет полностью свою мысль, старший приказчик ответил вопросом на вопрос:

– К чему же князю искать счастья в далеких лесах? Разве мой князь отчаялся быть счастливым в своем Городе?

Ставр был не слабее грека в игре словами. Он сказал:

– Тебе так нравится Город? В нашем Городе слишком легко горят дворы и дома, когда их хозяин не умеет ладить с соседями.

Это был жестокий намек. Одновременно с гибелью хлебных лодей в Новгороде сгорел нанятый греком двор с последним имуществом. С основанием или без основания, но Василько обвинял соседей в поджоге.

– Князь, князь, – укоризненно молвил грек, – к чему так говорить, к чему? Ах, если бы мой князь захотел, тогда в этом Городе ему было бы не тесно, а широко-широко…

– Ты опять за свое!

– Да, да. Но я стою не за свое, я – за тебя, мой князь. – И Василько горячо продолжал: – Прошедший час не убыток в делах, его не воротишь и не покроешь никакой прибылью. Страшно терять время. А храбрость потерять – всего лишиться. Мой князь теряет время. Мой князь никогда не лишится храбрости, я знаю его львиное сердце. Увы, у моего князя великие мысли, но он не хочет решиться. Мой князь говорит с нурманнами и с другими людьми окольными словами, а сам…

Василько замолчал. Глядя на него, каждый сказал бы, что грек смущен собственной смелостью. Но он лишь испытывал своего господина.

– Продолжай, – разрешил Ставр.

– О мой князь, к чему? Мудрые египтяне утверждают, что пояс богини Изиды, которая оплодотворяет страну Кеми, может развязать только рука мужчины. Ты мужчина, но ты не хочешь. Ты испытываешь себя и других. К чему?

– Чтоб знать.

– Что знать, что? В Новгороде есть один общий закон для всех людей, лучших и худших. Это бессмысленно. Должны быть два закона. Лучшие должны давать законы худшим.

– Продолжай.

– В Новгороде худые мужики-вечники своими голосами перевешивают волю и голоса лучших людей, как камень перевешивает золотые монеты. Это бессмысленно. Новгородские старшины зависят от прихоти темного веча. Это бессмысленно.

– Да, – подтвердил Ставр. – И в Новгороде не так будет. Будет один князь. Не Город им, а он будет править Городом.

Василько метнулся к боярину:

– Наконец-то мой князь захотел!

– Да. И не сегодня лишь.

Грек опустился на колени, и Ставр положил ему руку на плечо:

– Я буду с терпением ковать будущее, как те цезари и кесари, которые год за годом в безвестном молчании тянули лямку воина-наемника. Слушай, Василько, отныне день за днем, лето за летом я буду пропускать через мои пальцы новгородцев, я буду цедить мелкой сетью мутное людское море. Знай, я не поспешу. Я выберу день, который я сам подготовлю…

– Да, да, да…

– Я не желаю зла новгородским людям. Я отсеку лишние вольности Города, как для пользы больного у него отнимают часть тела. Я найму, я позову нурманнов. Да, я начну подниматься и на их спинах. Я буду в Новгороде как Марий и Сулла, я соединю их в одном моем лице. Я буду первым новгородским кесарем…

– Итак, мой князь… – подсказал Василько.

– Итак, я разделю старшин, я разделю бояр и купцов, я разделю мастеров и прикормлю простых худых людинов, я разобью мысли городских бойцов-ротников…

– Да, да… – кивал Василько, – да. Мой князь мудр, он прав. Годы труда – века власти.

4