Повести и рассказы

А солнышко уже подбирается к будке дяди Селима. Скоро появится и он сам. Ну, скажи, Садык, зачем тосковать, когда у тебя есть такой друг? Ведь если дяде Селиму удастся выручить сегодня на мясо, он будет шутить без конца. Какие истории он тебе расскажет — одна забавнее другой!.. А раз у дяди Селима будет на ужин мясо, он обязательно принесет завтра кости, завернутые в тряпицу, и отдаст их черному псу. «Так-то, псина, — скажет дядя Селим, погладив собаку, — выходит, и правда надо было лаять…»

Собаки давно уже собрались возле пекарни. Три из них — обычные уличные попрошайки; этих дядя Селим не любит, хотя, конечно, не так, как мясник Али, который выгнал на улицу черного пса. Мясник выменял эту собаку у пастуха, отдал за нее овцу, а когда в дом забрались воры и унесли ковер, пес и не подумал лаять; Али выгнал собаку…

Вот он идет, тянет за собой на веревке сытую рыжую корову. Сейчас отведет ее в дальний конец базара под ореховое дерево, свяжет ей ноги, свалит, и из коровьего горла фонтаном брызнет кровь. Красная-красная… Потом Али разрубит корову на куски и будет продавать ее мясо. И если дяде Селиму повезет сегодня, он купит фунт этого мяса. И наутро черный пес будет грызть кости… А под ореховым деревом долго будет стоять лужа густой черной крови — все, что останется от рыжей коровы…

Базар постепенно оживает: несут фрукты, овощи, зелень… Их тащат в ведрах, в перекинутых через плечо хурджинах… Сейчас появится Сафтар со своей скамеечкой. Сядет, разложит щетки и будет терпеливо ждать. Один за другим к базару начнут с грохотом подъезжать грузовики, и из кабинок будут не спеша вылезать председатели колхозов. Каждый председатель обязательно подойдет к Сафтару и поставит ногу на его скамеечку, и тот, постукивая щетками, станет до блеска начищать запыленные черные сапоги.

Чем больше он почистит сапог, тем больше заработает. Если утро окажется удачным, Сафтар побежит на базар, принесет два больших лаваша, пятьдесят граммов меду, пятьдесят граммов масла и долго будет отмывать в арыке перемазанные ваксой руки. И только после этого примется за еду. Если же Сафтару не повезет и придется довольствоваться хлебом с солью, он ни за что не станет мыть руки.

Ты бы, Садык, хотел, чтоб Сафтар всегда ел на завтрак мед с маслом? И чтобы у дяди Селима каждый вечер было мясо и чтобы он каждое утро приносил черному псу кости? Это, конечно, было бы замечательно. Но ничего… Даже если сегодня Сафтару не повезет, ты все равно не огорчайся. День на день не приходится: завтра, глядишь, он опять будет мыть в арыке перепачканные ваксой руки… И дядя Селим тоже: сегодня не хватило на мясо, завтра хватит. Так что не огорчайся, Садык, не из-за чего тут огорчаться…

Собаки уже отошли от пекарни, бегут сюда, к базару. Господи боже мой, ну почему ты всегда такой грустный, псина? Скучаешь по родным горам? Или стыдишься бегать по улицам с попрошайками? А какой же ты безответный! Ведь ты должен бы ненавидеть мясника: он сманил тебя с гор, а потом выгнал на улицу! Цапнул бы его как следует, пусть знает, как пинать собаку, попрекать ее каждый раз этим проклятым ковром!

Ничего, Садык, не так уж все плохо, скоро Губат поведет в кузницу военкомовского жеребца, а может, просто так зайдет к тебе посидеть рядышком, посмотреть на хлебную лавку. Ты угостишь его семечками, но Губат не притронется к ним. «Товар для продажи», — солидно скажет он. Зато, если подойдет покупатель, Губат с удовольствием насыплет семечки в стакан. Вот если бы все покупатели приходили за семечками, когда Губат сидит рядом! Губат протягивает тебе рубль, взяв его у покупателя, а лицо у него такое, словно он дает тебе тысячу. И тебе до смерти хочется, чтобы Мерджан выглянула из лавки, а еще лучше — прошлась бы по базару. Ты бы не возражал, если б она сто раз на день проходила мимо тебя: возьмет из мешка горсть семечек и идет себе поплевывает… На ней белый платок, желтое шелковое платье, а в руках ключи: звяк-звяк… И пусть мясник Али смотрит на нее, скалит желтые зубы и кланяется ей униженно, как кланяется тем, кто носит шляпы и галстуки. Да можно ли тосковать, когда ты то и дело видишь, как этот громила заискивает перед Мерджан?..