Повести и рассказы

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Думаю, мы можем заключить контракт на книгу.

— Что?

— Контракт на книгу. Это была идея Карлы, но я думаю, что она совершенно права.

— Права, как минимум.

— А?

— Не обращай внимания.

— Послушай, мы сделаем это анонимно, под псевдонимом. Никто никогда не узнает.

— Узнали ведь про Эда Макбейна[86], Макс. Узнали о Ричарде Бахмане[87]. А какой будет псевдоним у меня? Кетчам[88] или что-то в этом роде?

— Мы будем осторожны. А эти парни — нет. Эти парни были неуклюжи. Я знаю множество писателей, которых никогда не разоблачали. Ты неплохой писатель, Струп. Эта книга может стать для тебя началом новой карьеры.

— Карле тоже обломится, верно? И в этом все дело?

— Ну, да.

— Она упоминала какую-то цифру?

— Ну, в общем, да.

— Это случайно не около двух тысяч семисот долларов?

— Тридцать пять сотен. Но послушай, в наши дни авансы за такие вещи просто безумны. Книга будет правдива — преступление-то настоящее. Если бы это была выдумка, нам повезло, если бы мы заработали хоть цент. Но если мы сделаем все правильно, ты сможешь заработать миллион долларов. Это приемлемо?

— Давай два миллиона, и мы подпишем контракт.

— Думаю, могу с уверенностью сказать, что мы договорились.

Струп отправился спать. И проснулся с улыбкой.

Перевод: Гена Крокодилов

Эдвард Ли и Джек Кетчам Расстройство сна

Jack Ketchum, Edward Lee, "Sleep Disorder", 2003

Я бы все отдал ради тебя

— Пожалуйста, прошу, не поступай так с нами, Клэр! — молил Родерик, сбегая по каменным ступеням огромного дома.

С нами, — поморщилась Клэр. — Ему тридцать, а он все еще живет со своей мамочкой. Боже!

Родерик сопел у нее за спиной, едва сдерживая слезы.

— Я бы все отдал ради тебя!

Сколько раз она слышал эту фразу за последние девять месяцев? Постоянно! Ну, почему до тебя никак не дойдет? Мне ничего от тебя не надо! — хотела закричать Клэр. Вместо этого она развернулась и сказала:

— Пойми. Все кончено.

Он с недоумением уставился на нее.

— Но, почему? Все было так чудесно! И ты сама сказала, что всегда будешь со мной!

— О, Родерик, не выдумывай.

Родерик не выдумывал. Девять долгих месяцев назад, когда они только начали встречаться, именно так Клэр и сказала. Ей стукнул тридцать один год и моложе она уже не станет. А у Родерика были миллионы. Точнее у его мамаши.

— Извини. Я просто не могу тебя больше видеть.

Он снова поплелся за ней, шаркая ногами.

— У тебя… другой парень?

— Конечно, нет! — снова солгала Клэр.

Как смел он, обвинять ее в измене!

Во всяком случае, Уорделл был не просто «другой парень». Он был всем тем, чем Родерик не был. Красивым, мускулистым, властным. И с членом, как у долбаного Диллинджера[89].

Она открыла дверь своего «Ниссана 300ZX» — подарок Родерика на ее день рождения — и скользнула за руль.

— Но, как же Париж?

Клэр на секунду задумалась. В Париже могло бы быть весело. Но рядом как всегда будет маячить его мать. И этот Фадд — личный халдей старухи, больше похожий на гопника-отморозка.

К черту Париж. Уорделл обещал свозить ее в Канкун[90] как только закончит с делами.

— Родерик, забудь про Париж. Я от тебя ухожу. Понимаешь?

Похоже, он не понимал. Зато понял Фадд. Парень в длиннополой кожаной куртке на дальней стороне двора колол поленья электро-дровоколом. Взгляд, которым он наградил Клэр, был предельно ясен: Я бы с радостью засунул тебя в эту штуку и нарубил на мелкие кусочки. Фадд был очень предан семье.

Мамаша Родерика, похоже, тоже была в курсе событий. Клэр чувствовала, как ее презрительный взгляд сверлит ей спину из окна гостиной.

Старая шизанутая сука.

Черт, да они тут все полные психи.

— Любимая, давай вернемся в дом. Мы сядем у камина, я открою бутылочку «Луи XIII»[91]. Пожалуйста!

Бога ради, теперь он еще и плачет.

— Прошу, я бы…

— Знаю, знаю, ты бы все отдал ради меня. Спасибо, Родерик, не надо, — она захлопнула дверь и завела машину.

— Ну, хоть скажи! — всхлипывал он за окном. — Скажи, что сделать мне чтоб доказать свою любовь!

Для начала свали с дороги, ты, романтичное чучело.

Выруливая со двора, Клэр видела в зеркале заднего вида, как Родерик упал на колени в шекспировских страданиях, и его мать, отворяющую большие дубовые двери и ковыляющую вниз по ступенькам, чтобы утешить свое чадо. А еще — сверкнувшие ей в след глаза Фадда.

Бедный Родерик. Ты просто не знаешь что мне нужно.

Уорделл знал.

Она едва переступила порог своей квартиры, и вот уже сильные, ловкие руки расстегивают на ней блузку, и его язык в приветствии, скользит ей в рот.

— Отшила этого придурка?