Повести и рассказы

А за плечом старухи всегда маячил вездесущий Даллас — слуга, который выглядел так же жизнерадостно, как разыскиваемый грабитель на стенде «Их разыскивает полиция». Всегда молчаливый и хмурый, всегда в одной и той же длиннополой кожаной куртке, перчатках и черной водительской кепке. Клэр постоянно ловила на себе его угрюмые взгляды. Она могла только гадать, сколько старая карга платит ему, за то, чтобы он ковырял ее древнюю киску.

Посыл был ясен: мать Родерика позволит Клэр копаться в их золотой жиле, до тех пор, пока та «хорошо заботиться о ее мальчике».

Это было как две стороны монеты. С одной — Родерик был ласковым, отзывчивым, любящим ее романтичным юношей. С другой — тело его было рыхлым, в складках жира, и бледным как рыбье брюхо, член маленьким и тонким как сосиска. Ну, если любовь можно измерить в дюймах, то Родерик щеголял примерно четырьмя с половиной[121] из них. Впрочем, обычно это не имело значения; чаще всего чресла богатого мальчика отдавали свое семя задолго до того, как происходило какое-либо серьезное слияние. Иногда, обнимаясь, Клэр совершала ужасную ошибку, касаясь пальцами его паха.

— Упс! — сказал он, и показал ей крахмальное мокрое пятно на своих, пошитых на заказ, итальянских брюках.

Ночами они пытались делать это в кровати, но Родерик пускал лужицу на ее живот быстрее, чем Клэр успевала раздеться.

— Ты так меня возбуждаешь, что я просто ничего не могу с собой поделать, — оправдывался он.

То же самое можно сказать и о мистической любви Клэр к фелляции. В красноречии можно было бы сказать, что Клэр находила удовольствие в том, чтобы прикладывать свою ротовую полость к мужским гениталиям, и в меньшей степени красноречиво, можно было бы сказать, что ей нравилось сосать член. Но зачем беспокоиться, когда упомянутый член выстреливал раньше, чем попадал в ее рот? А от его собственных попыток делать ей кунилингус толку оказалось столько же, как от козла молока. Он пытается подражать котенку, лакающему молоко? Боже! Как может женщина возбудиться из-за такой ничтожной техники? В итоге Клэр имитировала свои оргазмы и на долгие месяцы оставалась наедине со своим пальцем. Или вызвала своего личного врача. То есть Дока Джонсона[122], который был всегда рад помочь, если батарейки были не севшими.

Нет уж. После девяти месяцев, изысканные рестораны и конверты с наличными уже не могли скрасить такую жизнь, и мать Родерика в довесок со своим вечно хмурым слугой, лишь ускорили ее решение.

А еще к тому времени она встретила Фадда. Кто знал, как заполнить все те ее места, что Родерик так и оставил пустым. Я должна двигаться дальше. Как современная женщина, я просто обязана стремиться повысить свой личный, духовный и социальный статус, — убеждала себя Клэр. — Не говоря уже о моем чистом, необузданном восторге от прекрасного, гигантского члена Фадда.

Ну почему Родерик никак не мог это понять? Она искренне надеялась, что со временем он встретит свою абсолютно фригидную пассию таких же голубых кровей и будут они жить долго и счастливо. Но…

Она слышала, как некоторые парни тяжело переносят разрыв отношений. Буквально годами сохнут от неразделенной любви. Доходят до… крайностей.

Возможно, именно это ее и пугало. Было что-то в бедном маленьком брошенном Родерике, что-то глубоко в его глазах, что заставляло ее чувствовать себя преследуемой его одиноким и отчаянным обещанием:

…Я сделаю для тебя все, что угодно!

— Эй, сдобные булочки, — Фадд проснулся и подталкивал ее чем-то сзади. И явно не рукой. — Мистер «Мясная Боеголовка» хочет потрахушек.

О, отлично, — обрадовалась она. Всё, что угодно, лишь бы отвлечься от этого взгляда Родерика и пугающе-печального тона в его голосе. Она тут же оттолкнула Фадда и подарила Мистеру «Мясной Боеголовке» желанную шахту — в данном случае, свой рот. Она надеялась, что это отвлечение сослужит ей хорошую службу: эта его великолепная головка члена, быстро разростающаяся у нее во рту до размеров молодого яблока и сжимающая ее миндалины, и неописуемый аромат ее собственных женских флюидов, смешанных со спермой.

— Спорим, этот педик никогда не давал тебе такого члена, а? — Фадд застонал глубоко в горле, держа ее голову. — Боже мой! Да, детка! Высоси хорошенько моего петушка! Давай, сладенькая! Сцеди эти горячие сливки прямо из его красного клювика!

Замысловато.

И она сделала это. Потом скользнула мизинцем в его анус, стимулируя простату, и яички Фадда выбросили еще одну обильную порцию спермы.

— О, достань их, сладкая! — раздалось его очередное эрудированное заискивание. — Высоси все эти горячие сопли прямо из этого члена!