Повести и рассказы

На вкус "Листерин" был как бурбон "Old Grandad".

Он прополоскал горло, проглотил и снова выпил. Довольный, он прикончил бутылку. Поискал в шкафчике и под раковиной еще одну. Проблема с дыханием все еще оставалась.

Отвинтил крышку от флакона с шампунем и попробовал его.

Сорок градусов!

Удивляясь и смеясь, он осушил его. Затем бутылку тоника для волос. Флакон лосьона после бритья. Рулонный дезодорант Рамоны.

Вот это утро!

* * *

Босые Рамона и Бернис на цыпочках поднялись по лестнице и открыли дверь спальни. В комнату хлынул свет и усталый поток густого теплого воздуха. Бернис держала в правой руке биту Говарда, омывая ручку непривычным пятном женского пота.

Они ждали, пока глаза привыкнут к темноте и смогут что-нибудь разглядеть на зелено-серебристых обоях.

— Я в этом не разбираюсь, — прошептала Бернис.

— Тебе лучше знать, как это сделать — сказала Рамона.

— Что-то мне не по себе, Мона. Посмотри, как он спокойно лежит. О! Он выглядит как ребенок.

Говард действительно выглядел по-детски. Иллюзию усиливала подушка, которую он сжимал в руках, один угол которой был наклонен к его открытому рту — во мраке сна она казалась ему перекисью водорода, которая на самом деле была виски, выпитым с жадностью ранним утром.

— Да, он симпатичный, — сказала Рамона. — Ударь этого мудака прямо сейчас, или, клянусь, ты услышишь об этом позже.

Она не совсем понимала, что имела в виду. Но Бернис, похоже, поняла. И внезапно они пришли к согласию, и судьба Говарда была предрешена.

— Прости, Говард — сказала Бернис.

Она шагнула к кровати и подняла биту.

— И меня, — прошептала Рамона, хотя это было сказано больше для проформы.

Бита описала дугу вниз. Удар Бернис была точен.

Звук, как от удара дерева по дереву, хотя более влажный.

Что касается Говарда, то он услышал лишь хлопок. Все, что он увидел, — это красную пелену своего сна. Все, что он почувствовал — это наступление убийственного похмелья.

Тут все понятно.

Девушки спустились вниз все окровавленные и возбужденные.

— Мы сделали это, — сказала Бернис.

— Еще бы, — сказала Рамона. — Посмотри на мои трусы. Они насквозь промокли.

Она говорила не только о крови, хотя и ее было предостаточно.

Ей было трудно точно вспомнить, когда это произошло.

Они ударили его двадцать четыре раза подряд, по очереди. В конце они стали более спортивными, ударяя по два-три раза, прежде чем передать биту подруге. Вошли в ритм.

Его череп был проломлен в шестнадцати местах, раздроблена ключица и трахея. Они ему сломали плечо, позвонок и бедро. Удар по бедру нанесла Бернис. Она опробовала его клюшку для гольфа, слегка позабавившись.

Кровь и мозги разлетались по стенам и окнам от каждого очередного удара по голове — и именно после одного из них с Рамоной произошел небольшой несчастный случай. Она ничего не сказала Бернис. Просто прислонилась к двери и подождала, пока перед глазами перестанут мелькать искры.

Она задавалась вопросом, захочется ли ей когда-нибудь снова заниматься сексом.

В доме царил беспорядок. Говард был мертв, и этого было достаточно. Рамона объявила о прекращении избиения.

Она взяла немного ваты из аптечки в ванной и заткнула ему уши, нос и рот, чтобы остановить кровотечение. Она обернула его голову на манер тюрбана розовым банным полотенцем, а затем подождала, просочатся ли его мозги. Они просочились.

Она достала из бельевого шкафа еще одно полотенце и обернула им первое.

Тем временем Бернис одела его в его любимую охотничью куртку в черно-красную клетку, старые синие джинсы, красную рубашку и зеленые носки. С ковбойскими сапогами возникла проблема. Понадобилась помощь Рамоны.

Они скрутили его запястья скотчем на набитом пивом животе, чтобы они не болтались. Скрепили скотчем лодыжки, чтобы за них было легче ухватиться, когда они будут его тащить. Рамона обмотала полотенца марлей и еще раз скотчем. Круг за кругом. Говард был похож на мумию в день открытия сезона охоты на кроликов.

Они допили кофе внизу, передохнули и вернулись за телом. Они толкали и тянули. Наконец Говард лежал лицом вверх на крыльце, а след из крови и мозгового вещества вел наверх, в спальню, как будто он что-то там забыл.

— Подгони машину, — сказала Рамона, — пока я немного приведу себя в порядок.

— Бумажных полотенец у тебя достаточно?

— Думаю, да. Хотя, возможно, мне придется одолжить у тебя.

— Все в порядке.

К тому времени, как Бернис вернулась, мухи уже жужжали вовсю. Рамона стояла на лестнице с рулоном бумажных полотенец и аптечкой первой помощи. Бернис отгоняла мух, как могла.

Это была ошибка. В теплом потоке ее машущих рук двух мух понесло наверх, к Рамоне, сосредоточенно разглядывающей пятна и разводы на белой лестнице, а затем дальше — какой-то примитивный инстинкт толкнул их в спальню кондитерской, полную свежей крови, и они с восторгом зажужжали в ночи Сан-Диего.

Меньше чем через час комната наполнилась комарами, мухами, клещами и мошками, которые веселились на останках Говарда.

* * *