Повести и рассказы

Неожиданно распахнулись боковые двери храма, ведущие во двор, и собор наполнился ревом и писком. На тебя надвигается толпа людей, только, ради Бога, не пугайся. Это не нашествие вандалов. Впереди толпы не вождь кровожадных варваров, врывающихся для разграбления храма, а один из его служителей – священник этого собора. На вид ему около сорока пяти лет, золоченый крест поверх черной рясы, окладистая борода и длинные волосы – все как положено. Вот только одно тебя смущает: он не вышагивает степенно и важно, что в твоем представлении соответствовало бы его сану. Нет, он прямо летит, походка быстра и решительна, так что развевающиеся полы рясы открывают брюки темного цвета. Вполне современные брюки, а что ты хотел увидеть под рясой – порты шестнадцатого века и хромовые сапоги? Нет, на нем полуботинки – черные, модельные. Толпа состоит из людей вполне современных, в большинстве своем это женщины, много молодых, есть даже в брюках, губы напомажены, глаза раскрашены. Короче говоря, наши обыкновенные советские женщины. А рев и крики исходят от младенцев, которых они несут на руках. Все очень просто, батюшка окрестил детишек, крестильня находится во дворе собора, а в храм ведут, чтобы воцерковить[104] и причастить детей, а матерям прочитать молитву сорокового дня[105]. Из алтаря вышел еще один священник, уже седой, шестидесяти – шестидесяти пяти лет, и спросил первого: «Какую партию ведешь?» Вот тебе и на, скажет читатель, что значит – «какую»? В то время, кроме коммунистической, никакой другой не было. «Седьмую, отец настоятель», – отвечает первый батюшка. И опять все очень просто. Крестильное помещение небольших размеров, и за один раз туда все желающие не поместятся, вот и запускают партиями по пятнадцать – двадцать человек. Значит, батюшка, по нашим скромным подсчетам, уже человек сто – сто двадцать окрестил за этот день. Ого, скажешь ты, мой дорогой читатель, а как же тогда насчет обкомовских мечтателей, неужто они не ведут статистику? Успокойся, они-то как раз статистику ведут. Но статистика статистикой, а жизнь все же сложнее. Из этих крещенных младенцев, дай Бог, чтобы хоть у одного родители не сняли крест сразу после крещения, как выйдут за порог храма. Думаю, что я надоел тебе, дорогой читатель, своими размышлениями вслух. Все, с этого момента перехожу непосредственно к рассказу. Итак, знакомься с его главным героем.

Слева от Царских врат иконостаса приоткрылась дверь, из нее показалась голова молодого человека с едва пробивающимися под носом усами. Голова повертелась в разные стороны, осматривая толпу женщин с младенцами на руках, стоящих около амвона[106]. Затем дверь приоткрылась пошире, и молодой человек небольшого роста, худенький, в сером костюме в полоску и клетчатой рубашке выскользнул на амвон и, протиснувшись сквозь толпу, направился прямо к центральному выходу из собора. На вид ему можно было дать не более двадцати лет. По дороге он раскланивался со старушками, убиравшими храм, те кивали молодому человеку в ответ, ласково улыбаясь. Одна старушка поспешила за ним.

– Отец Олег, батюшка, подождите, – молодой человек остановился, поджидая ее, – вот, примите от всех нас поясок, вышитый золотыми нитками, на ваш подрясник. Это вам на молитвенную память. Вот записка наших сестер о здравии. Помяните нас, когда сможете, за службой.

Молодой человек взял бережно поясок и, поблагодарив, продолжил путь к выходу.

Молодой человек, названный бабушкой отцом Олегом, действительно был священником Олегом Дорофеевым, только в этом году окончившим Одесскую духовную семинарию и неделю назад рукоположенным правящим архиереем во священники. Это только на вид ему дашь двадцать лет, борода не растет, потому выглядит несолидно, как говорится, маленькая собачка до старости щенок, – а на самом деле ему двадцать пять лет. Всю эту неделю он проходил практику в соборе после рукоположения в духовный сан. Сейчас ему надлежало спешить в Епархиальное управление для получения от владыки указа с назначением на приход. В Епархиальное управление шел пешком, оно было недалеко от собора, всего в двух кварталах. Давно и с нетерпением ожидая начала своей пастырской деятельности, он был полон оптимизма и радужных надежд, раздумывая, куда пошлет его служить владыка. Но когда, придя в Епархиальное управление, он получил от секретаря указ о назначении, его оптимизм значительно поубавился. В указе говорилось, что его назначают настоятелем в Казанскую церковь села Ухабовка. Мало того что это село находилось в двухстах пятидесяти километрах от областного центра, так весной и осенью из-за дождей и разлива рек практически было отрезано от всего остального мира. Да и прихожан, по слухам, там было не больше двадцати-тридцати человек. Здесь же, в управлении, он повстречал одноклассника по семинарии, отца Николая Терихина, который получал указ быть вторым священником в райцентр Бровки. Подойдя к отцу Олегу и похлопав его по плечу, отец Николай с усмешкой сказал:

– Уж лучше быть пятым в Бровках, чем настоятелем в Ухабовке.