Повести и рассказы

— Это ту самую плитку, что обрызгала Антона Ивановича? — хитро улыбаясь, переспросил вожатый.

— Ту самую! — ответили ему.

Директор от души рассмеялся и обратился к учителю географии:

— Ну, что вы скажете, Сергей Павлович? Видно, придется и нам с вами записаться в ТВТ. А то, как видите, мы отстали от них.

— Да придется уж, — ответил Сергей Павлович. — Только примут ли они нас?

— Примем! — закричали тэвэтэтовцы, гордясь, что выдумка заслужила такое внимание.

— А пока что, — сказал Антон Иванович, — мы обсудим это дело в более широком масштабе и, если согласитесь, предложим некоторые изменения в ваш устав.

Председателем собрания был вожатый. Он начал рассказывать всю историю ТВТ. Говорил он так подробно и с таким подъемом, что присутствующие готовы были подумать, будто он сам додумался и организовал все это дело и был самым заядлым тэвэтэтовцем.

А когда он нарисовал дальнейший путь ТВТ, то десять основателей этой организации только удивленно переглянулись и подумали: «Смотри, какая штука выходит!»

Потом вожатый внес поправки и дополнения к уставу. Первый пункт он предложил такой:

«Каждый член Товарищества воинствующих техников смотрит хозяйским глазом на все, что видит вокруг себя, и любое повреждение и неполадку, которые он может исправить сам, — сразу же исправляет. Если сам сделать не может, то обращается за помощью к товарищам или сообщает, кому следует».

— Это будет то же самое, что и у вас, — объяснил вожатый, — только немножко шире. Тут не говорится отдельно о доме и про школу, а сказано вообще, значит, и про наши дома. Не говорится тут и про ремонт, так как есть такие мелкие повреждения и неполадки, о которых нельзя сказать, что они требуют ремонта. Например, недавно в нашей школе был такой случай: кто-то не закрутил водопроводный кран, вода текла себе и текла, а за это время мимо пробежало человек пять, и никто из них не остановил воду. Я не думаю, чтобы кто-то сознательно не хотел закрутить кран. Только они не умели видеть, как это умеют тэвэтэтовцы.

— А такое очко будет считаться? — спросил Цыбук.

— Какое? — не понял вожатый.

— За кран, — ответил Цыбук.

Будто гром прокатился по классу. Смеялись все — и ученики, и учителя, и директор. Цыбук смутился. Когда смех утих, вожатый сказал Цыбуку:

— А тебе все очки не дают покоя? Ну что же, дело неплохое. Ответим мы тебе, если примем еще один пункт, вот этот:

«Каждый член ТВТ должен помнить, что в его деятельности нет мелких, ненужных дел. Каждая полезная мелочь в общей массе составляет большую ценность».

— Вот теперь и думайте, засчитывать Цыбуку очко или нет, — обратился вожатый к собранию.

Пионеры улыбались и молчали: кто его знает, как тут быть?

— Ну, что скажете? — снова спросил вожатый. Тогда встал Толя и сказал:

— Хотя у нас такого пункта записано не было, но думали мы так же: если дело полезное, то все равно, маленькое оно или нет.

— Правильно! — сказал директор.

Цыбук повеселел, задрал нос и поглядел на товарищей, будто хотел сказать: ну, что?

— Я не записывала бы, что закрутила кран, — проговорила Клава с места.

— А это уже твое личное дело, — сказал вожатый. — Если кто захочет, зачем же ему отказывать? Очков у нас хватит, деньги за них платить не надо.

— Тогда один наберет много очков за мелочи, а другой одно очко за важную работу, — сказал Павлик.

— Вот вы как ставите вопрос! — удивленно проговорил вожатый. — Тогда, если хотите, за более важную работу запишите больше очков. А вообще я должен сказать, что дело тут не в очках и, если хотите знать, даже не в той маленькой пользе, какую вы приносите теперь, а…

Он взглянул на директора и замолчал.

— А в чем? — спросил Яша.

— После скажу, — ответил вожатый.

— Почему?

— После интереснее будет.

— Когда?

— Через некоторое время.

— Сейчас скажите, сейчас, — посыпались просьбы.

— Потерпите немножко, скажу, как придет время, ответил вожатый, видимо жалея, что затронул этот вопрос.

Жалеем и мы, что не знаем, какой это вопрос. Выручил Сергей Павлович он попросил слово. Ученики сразу притихли. Сергей Павлович встал и сказал.