Читаем Повести и рассказы полностью

«Неистовый Роланд», напечатанный в 1835 году, и «Ревизор», поставленный на сцене весной 1836 года, не были первыми произведениями русской литературы, использовавшими эту комическую ситуацию. Еще в 1827 году украинский писатель Грицко Основьяненко (Г. Ф. Квитка-Основьяненко, 1778–1843) написал на похожий сюжет комедию. «Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе». Она была напечатана лишь в 1840 году, но стала известна в рукописи гораздо раньше. Ее знали Гоголь и Вельтман. Однако писателям незачем было заимствовать литературный сюжет – они использовали эпизоды, действительно происходившие в то время в России. Сохранились документальные свидетельства о том, что неоднократно проезжих чиновников и просто обывателей принимали в провинции за ревизоров. Пушкин рассказал Гоголю о похождениях писателя П. П. Свиньина в Бессарабии и о своем приключении того же рода. Вельтман хорошо знал бессарабское происшествие и сам также попадал в подобные ситуации. Мог Гоголь и от других слышать рассказы на эту тему. Так у писателей сложились похожие замыслы, и каждый реализовал их по-своему. А общие детали подсказывала российская действительность.

Вельтман строит рассказ, стараясь придать ситуации возможную достоверность. И внешний вид, и речи находящегося в бреду актера Зарецкого убеждают чиновников, что перед ними важная персона, скорее всего – генерал-губернатор. Тут и открывается вся отвратительная неприглядность жизни провинциального города – казнокрадство, беззаконие, невежество, дикая грубость. И стоило антрепренеру узнать бедного актера, как на Зарецкого обрушивается гнев местного общества во главе с городничим. Но не только в этом смысл рассказанного в повести. Актер не просто умалишенный, произносящий возвышенные речи. Это человек, громко призывающий к благородству и справедливости. Слова, не имеющие значения для обывателей, когда они произносятся со сцены, режут ухо и просто нетерпимы в быту. Если «здравомыслящим» чиновникам Зарецкий кажется преступником и безумцем, то люди, запертые в психиатрической больнице, внимают ему с интересом. И автор намеренно ставит под сомнение: кто же безумен в царской России – замкнутый в сумасшедшем доме или отдающий распоряжения в канцелярии?

Если в «Эротиде», «Аленушке», «Неистовом Роланде» герои гибнут физически или морально, то и Ольга в одноименном рассказе также оказывается у последней черты, и лишь счастливая случайность спасает ее. Перед несчастной воспитанницей развратного помещика со всеобнажающей ясностью открывается вся уродливость бесчеловечных отношений того мира, где она обречена жить, не имея ни своего угла, ни права голоса. Бегство со старым солдатом Андреяном, единственным, кому можно было довериться в усадьбе, не решает проблемы, как найти свое место в жизни, достигнуть независимости, сохранить честь. Ольга не умеет приспосабливаться и лгать, но способна быть верной и самоотверженной. Арест Андреяна заставляет ее решиться на страшный шаг, и только встреча с молодым офицером приводит к благополучной развязке. Так снова беспомощность, чистота душевных порывов, неприспособленность к житейским невзгодам заставляют героя произведения Вельтмана отступать, смиряться или терпеть поражение при столкновении с безжалостной действительностью.

В первых повестях Вельтмана трагические герои совершенно одиноки. В рассказе «Ольга» впервые у преследуемой и оскорбленной девушки появляются защитники. А главные персонажи повести «Радой» уже стремятся добротой, вниманием, самоотверженностью победить зло. Но мрачная трагедийность предыдущих повестей не сменяется в «Радое» розовой комедией нравов. Пусть лишь частично, но и в этой повести побеждает зло. Оно, по мнению Вельтмана, не заложено в человеке изначально, а рождается в нем окружающим злом. Так, в «Радое» Лизавета Васильевна, насильно выданная замуж матерью, возненавидела за это не только ее и мужа, но и родившуюся дочь Веру, которую и обрекает на участь крепостной, а затем монахини, всеми силами противясь ее счастью. И Мемнон, любящий Веру, оказывается бессильным перед слепым злом.

«Радой» – произведение композиционно сложное и многоплановое. Повествование от автора, участника русско-турецкой войны 1828–1829 годов, сменяется текстом рукописи, написанной молодым офицером. Действие переносится в 1821 год. Пребывание рассказчика во Франции прерывается сценой из жизни средневекового Прованса – соревнованием трубадуров. Далее офицер оказывается свидетелем бурных событий на Балканах, восстания греков под руководством Александра Ипсиланти и валахов во главе с Тудором Владимиреску против османского ига. Там он встречается с Радоем. Последующие события повести происходят в городской и деревенской России. На этом найденная рукопись обрывается, и уже от имени автора идет повествование о судьбе Радоя, нашедшего счастье с Мирославой и об участи Мемнона и Веры. Глубоко символична последняя строка повести: «Да что ж сделаешь с глупостью, слепотой и глухотой!»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза