Повести и рассказы

XIII

У Владикова шло шумное собрание. Все головы были разгорячены вином Гики, и беседы велись оживленные. Естественно, что разговоры вертелись вокруг того нового дела, которое сейчас собрало вместе этих людей, скитавшихся по разным местам. Брычков восхищался ими. Он почувствовал, что еще больше полюбил Болгарию, которая рождает такие отважные сердца. Владиков тревожился за Македонского.

Вдруг из передней донесся громкий топот.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату как ураган ворвался Македонский. С усов его свисали ледяные сосульки.

Все вскочили и бросились к нему здороваться и пожимать ему руки. В ответ Македонский одних хватал за руку, других обнимал, а с Владиковым, Брычковым и великаном Бебровским расцеловался.

— Здравствуйте, юнаки!

— Ну, как? Все ли удалось сделать? — быстро спрашивали хэши.

— Все вышло, как мы хотели; только я чуть не утонул в Дунае. Большой вам привет от Апостола. Дела идут хорошо. Ну-ка, подвиньтесь, мне надо согреться. Эх, вот пришлось хлебнуть дунайского холода — в жизни так не мерз; если бы фунта три этого мороза да бросить в пекло, он бы и пекло остудил. Бебровский, скрути мне, ради бога, цигарку, а ты, Владиков, принимай вот это письмо от Левского.

И Македонский протянул руки к печке, в которой пылал огонь.

— Расскажи нам, как ты туда ходил и что делал!

Македонский не стал ждать новых просьб. Он гордо подкрутил свои обледеневшие усы, подмигнул нескольким товарищам и принялся подробно рассказывать о своих приключениях, которые называл «мытарствами». Особое удивление он возбудил у всех, рассказывая о том, как спасся от смерти, когда возвращался в Румынию по дунайскому льду: тут ему снова преградила путь полынья, а так как за спиной у него свистели пули дозорных, он разбежался и перескочил через эту полынью, но чуть не шлепнулся в воду.

Владиков все это время читал письмо, но вот лицо его осветилось радостью.

— Ребята! — сказал он, поднимая глаза, — готовьтесь!

— Скажи, скажи, что пишет Левский! — раздались жадные голоса.

Кто-то негромко постучал в дверь.

— Держу пари, что это Попик стучит — до чего деликатный, мерзавец, — сказал с улыбкой Хаджия.

Но вошел полицейский комиссар с двумя жандармами. Все опешили.

— Что вам угодно? — взволнованно спросил Владиков и пошел навстречу комиссару.

— Кто здесь господин Брычков? — спросил комиссар, и его испытующий взгляд обежал всех присутствующих.

— Что вам угодно? — повторил Владиков.

— Кто тут Брычков?

— Это я, — ответил Брычков и побледнел.

Комиссар подошел к нему.

— Именем закона предлагаю вам следовать за мной, — и, обернувшись к Владикову, добавил: — Сегодня вечером в городском саду обобрали и чуть не задушили одного турка. Подозрение пало на господина Брычкова. Он гулял по саду как раз в это время.

Владиков посмотрел на Брычкова в замешательстве.

— Да, я сегодня вечером действительно гулял в саду, но я не имею никакого отношения ко всему этому.

— Это мы выясним, — сказал комиссар, понимавший по-болгарски, — ну, вставайте!

Брычков встал.

Владиков вспыхнул, и губы его задрожали. Он встряхнул волосами, подошел к представителю власти и заявил:

— Я не позволю никого уводить из моего дома ночью.

Комиссар бросил на него удивленный, недоумевающий взгляд.

— Если не ошибаюсь, сударь, вы преподаете в здешнем болгарском училище?

— Да.

— Так позвольте мне верить, что вы знаете законы нашей страны. И вам известно, на каком основании я так поступаю…

— Я знаю и законы и основания, но еще лучше знаю, что вы глубоко ошибаетесь. Брычков не тот человек, которого вы ищете.

— Клянусь честью, что Брычков на такие дела не способен, — сказал Македонский, бросая холодный взгляд на Брычкова.

Однако комиссар вежливо возразил:

— Я обязан отвести его куда следует. А там пусть начальство разбирается.

— Но я не могу допустить, чтобы мой гость провел эту ночь под замком.

Македонский вскочил, стал перед комиссаром и крикнул:

— Да, и я не позволю! Что за безобразие…

Пример Македонского оказался заразительным. Поднялся негодующий гомон. Несколько человек повскакало с мест, готовясь оказать сопротивление.

Лицо у комиссара сделалось серьезным, и он властным тоном приказал жандармам:

— Взять этого господина!

— Нет, нет, не допустим! — раздались голоса.

— Он болгарин.

— Он не виновен.

Ожесточение нарастало. У некоторых хэшей были револьверы, да и в головах у них не совсем прояснилось. Еще немного — и началась бы свалка со всеми ее неприятными последствиями.

— Перестаньте, я пойду! — сказал Брычков решительным тоном.

— Я возьму Брычкова на поруки до завтра, — проговорил Владиков и, махнув рукой, попросил хэшей угомониться.

— Это вы можете сделать, но лишь испросив разрешения у моего начальника.

— Хорошо, я пойду с вами.

Владиков оделся, надел шапку и рукавицы и вместе с комиссаром и Брычковым вышел, не сказав больше ни слова товарищам.

Спустя час он вернулся вместе с Брычковым.

— Все разъяснилось, — сказал он, — хорошо, что я пошел. Турок сам признал, что не видел Брычкова среди тех, кто его грабил. Это, оказывается, тот самый, что приехал из Мачина, турецкий шпион. Комиссар просил извинения у Брычкова.