Повести и рассказы

Зачерпнув левой рукой воды, он смочил лицо и принялся сматывать лесу. Теперь он вёл акулу, и та покорно уступала его воле. Вот знакомая тень снова появилась под лодкой. Из воды показался косой плавник. Франциско нащупал рукой стальной болт — один из четырёх, которыми мотор был прикреплён к днищу. Свернув шнур петлей, он набросил его на болт.

Когда из воды показался плавник, Франциско нагнулся, чтобы вытащить из-под скамейки верёвку. Он решил привязать акулу к лодке за хвост. И тогда из воды вырвалось чёрно-белое тело, акула перевернулась в воздухе и стремительно пошла головой вниз… Франциско не успел сбросить петлю с болта, послышался звук, похожий на выстрел, — шнур лопнул. Освобождённая от тяжести, лодка свободно закачалась на воде.

Когда Франциско пришёл в себя и смотал снасть, он недосчитался сорока метров — их унесла акула вместе с крючками и цепочкой. Замотав тряпкой кровоточащую ладонь, присел около мотора и поднял лицо. Небо над ним было уже серовато-розовым: он возился с рыбой около пяти часов. Потом он утверждал, что акула была не велика — метра три с половиной, не больше, но у неё был характер, а это, говорил он, кое-что значит…

ИХ ВРЕМЯ

— С тех пор отец не выходил в море… — сказал Родольфо.

Над островом дул пассат. Он дул всё время с востока на запад. Когда солнце поднималось в зенит и горячие струи воздуха сливались в один могучий поток, ветер усиливался. На воде появлялись мелкие, едва заметные глазом чешуйки. Ветер дул всё сильнее, и полоски превращались в волны, волны — в медлительные тяжёлые валы. На рифе вспыхивали белые буруны, возникал угрожающий низкий гул.

Наступало время акул. Среди пенных гребней появлялись чёрные плавники — рыбы шли к Матансасу, там был порт, и из него течение выносило в океан отбросы с мясных фабрик и городской мусор.

ХОЗЯИН КАМЕННОЙ НОРЫ

Плавая на рифе, я однажды сложил в кучку пять раковин. Даже не помню — зачем. Сложил и поплыл работать — фотографировать рыб.

Проплываю немного погодя — четыре. Одна пропала.

Каменная плита ровная, раковина не могла упасть. Не могла её и утащить какая-нибудь рыбина, ни одной большой рыбы поблизости. А своим ходом моллюск далеко уйти не мог.

Странно!

Плыву мимо кучки опять — а в ней уже три раковины!

Тогда я стал караулить. Раковины лежали около щели в камне. Вижу оттуда высунулась чёрная ниточка, вертится, тянется к раковине. Высунулась побольше, превратилась в верёвочку, верёвочка — в жгут, коричневый, с нижней стороны белые колечки — присоски.

Осьминожья нога. Вот кто вор!

И глаза-бугорки показались. Поднялась голова над краем каменной норы, зырк вправо, зырк влево. Второе щупальце выпросталось, протянулось к раковинам — хвать ещё одну! Потекли щупальца назад, волокут раковину, до норы доволокли и пропали.

Остались в куче две раковины.

Вечером я рассказал об этом происшествии Родольфо.

— Их теперь на рифе стало меньше. — Он понимающе кивнул. — Это как у многих животных: то они кишат, лезут из каждой щели, то вдруг пропали, словно вымерли. А ещё бывает — уходят. Это я сам видел…

И он рассказал об одной удивительной встрече.

НАШЕСТВИЕ ОСЬМИНОГОВ

Это случилось июньским днём, когда Родольфо погрузился с ластами и маской в холодные воды у восточного берега острова.

В руках у него был новый бокс для подводных фотосъёмок, и ему не терпелось испытать его.

У скал, где он нырнул, в камнях всегда можно было встретить чёрную ангел-рыбу, или пятнистого морского окуня, или, на худой конец, безобразного губастого ерша.

Держа бокс перед собой и неторопливо работая ластами, Родольфо плыл вдоль берега.

Дно было странно пустынным. Даже крабы, которые всегда водились здесь в изобилии, в этот раз не сидели на поросших редкими водорослями песчаных полянках.

И ни одной рыбы!

Ничего не понимая, он повернул в море, отплыл метров двадцать и, когда на фоне сине-зелёного дна перестали различаться отдельные камни и дно превратилось в тёмную равнину, набрал в лёгкие воздуха и нырнул.

Дно стремительно приблизилось, на нём снова стал различим каждый камень.

Но что это? Родольфо вздрогнул, опрометью бросился наверх и вылетел на поверхность. Там он вырвал изо рта загубник, судорожно глотнул воздуху и, колотя изо всех сил ластами по воде, помчался к берегу.

Он готов был поклясться под присягой, что камни смотрели на него тысячами глаз и… шевелились!

Только достигнув берега, Родольфо пришёл в себя. Но он был и тогда не робкого десятка. Кликнув на помощь какого-то купальщика, осторожно поплыл к тому месту, где видел живое дно.

То, что он разглядел на этот раз, было поразительным: все камни, все промежутки между камнями покрывали осьминоги. Животные ползали взад-вперёд, свивали и развивали щупальца. Увидев приближающегося человека, они беспокойно завозились, но ни один не бросился наутёк.

Плавая над этим живым ковром, Родольфо заметил, что в хаотическом, на первый взгляд, движении животных была какая-то цель. Вся шевелящаяся масса медленно смещалась вдоль берега.

Замёрзнув, Родольфо вернулся на камни, где его ждал купальщик.