Повести о карме

В голосе господина Сэки шуршала скука. Под скукой, будто под тонким слоем песка, скрывались камешки раздражения, мелкие и острые.

– Прошу прощения за мою дерзость! Но дело моего отца вели вы, Сэки-сан. Поэтому я и решил, что должен обратиться именно к вам.

– Вы решили? Вы, значит, решили?

Веер указал на меня:

– Очень смело с вашей стороны! И что же это за дело? Молчите, я сам вспомню.

Лицо господина Сэки приобрело брюзгливое выражение. Ноздри раздулись, затрепетали. Казалось, он вспоминает запах общественного нужника.

– Ах да! Торюмон Хидео, обвинение в сокрытии фуккацу. Дознание показало, что фуккацу не было.

– Совершенно верно, Сэки-сан. То есть, простите, не совсем верно.

– Что вы себе позволяете?

– Фуккацу было! У меня есть доказательства!

Всё. Слово сказано.

– Вы имеете наглость утверждать, что я допустил грубейшую ошибку?!

– Простите!

Кланяясь, я перестарался и больно стукнулся лбом о деревянный пол.

– Я всего лишь…

– Вы провели частное дознание?!

– Я…

– Самовольно?!

– Умоляю…

– Вы подвергли сомнению официальное заключение?!

– Я…

– И посмели после этого заявиться сюда? Ко мне?!

Что-то сместилось в окружающем мире, а может, только у меня в голове. Комната превратилась в сцену театра Кабуки. За ширмой, стоявшей в углу, ударили в барабаны. Там, за ширмой, кто-то прятался, но я не знал, кто. Вот сейчас через всё пространство, дробно стуча сандалиями, побежит шустрый служитель, отдёрнет трёхцветный занавес. Начнётся представление, господин Сэки встанет, обмахнётся веером, устремит на меня гневный взгляд…

Господин Сэки встал, обмахнулся и устремил.

3 ДОПРОС ЮНОГО САМУРАЯ

Сцена 1

Сэки Осаму:

Я Сэки Осаму,
старший дознаватель Карпа-и-Дракона.
Кто же ты, стоящий предо мной?

Рэйден:

Я Торюмон Рэйден,
скромный сын самурая низкого ранга.
Явился я доброй волей,
хотя и с рыдающим сердцем.
Склоняю голову и готов к признаниям.

Сэки Осаму:

Ты осмелился подвергнуть сомнению
решение службы Карпа-и-Дракона?
Ты отверг наш вердикт?
Заподозрил отца в фуккацу?
Заподозрил меня в ошибке?!
Дерзость, неслыханная дерзость!

Рэйден:

Падаю ниц, молю о прощении.

Сэки Осаму:

Скажи мне, о дерзкий самурай!
Скажи, пока тебе не вырвали язык!
С чего это началось?

Рэйден:

С походки, мой господин!

Сэки Осаму(изумлён):

С походки?
(расхаживает по сцене, топает ногой)
Неслыханная дерзость!
Немыслимая глупость!

Рэйден:

Тогда ещё я не знал,
что это началось.
Мои подозрения только рождались в душе,
набирали силу, крепли.
Но если искать корни сомнений…
О да, первой была походка.
Помню, на похоронах я окликнул отца:
«Хидео-сан!»

Хор:

Мы – духи воспоминаний,
мы – память юного самурая.
(декламируют, подражая голосу Рэйдена)
Сам не знаю, зачем я окликнул отца.
Он шел первым
и все равно не смог бы обернуться.
С носилками-то на плечах!
Он и не обернулся, не откликнулся,
продолжал идти мелкой семенящей поступью.
Должно быть, у него болели колени.
У отца часто болели суставы к дождю.
Не слышит, понял я.
(вразнобой, под грохот барабанов)
Не слышит, поняли мы,
запомнили мы.

Рэйден:

Потом ещё раз, уже в городе,
мы шли тогда к сенсею Ясухиро…

Хор: