Повести о карме

Тысяча благодарностей, сенсей!

х х х

Отец вскоре ушел.

Я же прозанимался до полудня. На обратном пути мне понадобилось дать изрядный крюк, чтобы забежать сперва в храм Вакаикуса, к настоятелю Иссэну, а уже потом отправиться домой. О, удача! Старый монах сидел на крыльце храма, латая соломенную шляпу, и согласился уделить мне минутку. Впрочем, Иссэн всегда был добр к такому назойливому бездельнику, как ваш неугомонный Гром-и-Молния.

Когда я вернулся домой, оба моих кимоно — и выходное, и то, что для занятий — можно было выкручивать, как мокрое белье. Ноги болели от усталости, я ковылял, словно дряхлый старец на пороге смерти. Но я ни минуты не жалел о том, что посетил Вакаикусу.

Матери я ничего не сказал про храм. Я ей вообще ничего не сказал, потому что она спала. А отец и не спросил, где это я бегаю. Его и дома-то не было, отца. Наверное, ушел в лапшичную.

3 Допрос стражника Икэды, проведенный Хасимото Ясуо, начальником городской стражи, в присутствии писца

— Ваше имя?

— Икэда Наоки, господин.

— Место службы?

— Стража первой почтовой станции на выезде из Акаямы.

— Выслуга лет?

— Двадцать три года.

— Полагаю, вы опытный стражник. Я склонен доверять вашим суждениям.

— Благодарю, господин. Это честь для меня.

— Писец запишет ваши показания. Итак, когда все произошло?

— В час Зайца, господин. Как только час Тигра сменился часом Зайца[18], мы открыли пропуск через заставу.

— Люди большей частью ехали в город или из города?

— В город. Из города вообще никого не было.

— Продолжайте.

х х х

Писец скучал.

Его кисть порхала над бумагой, оставляя за собой изящные столбики иероглифов, но мыслями писец был не здесь. Сам в прошлом стражник на дальней заставе, тринадцать лет выслуги, он лишился места, сломав ногу при падении с лошади. И зачем надо было похваляться искусством ба-дзюцу[19] перед сослуживцами?! Лошадь взбрыкнула, всадник, незадолго до этого перебравший саке, не удержался в седле.

Хорошо хоть ногу сломал, не шею.

Доклад начальству составили так, будто стражник пострадал при исполнении, доблестно преследуя беглеца, прорвавшегося сквозь кордон.

Охромевшего наездника перевели в управу, что можно было считать повышением. В смысле жалованья, так точно! К счастью, он был грамотен и обладал разборчивым почерком. Такие допросы, как нынешний, редко обходились без него: опираясь на свой богатый опыт, писец легко выявлял ложь и недомолвки. Об этом он делал на полях тайные пометки для господина Хасимото.

Сегодня лжи не предвиделось.

х х х

— Первыми были паломники, ночевавшие на постоялом дворе Глухого Ю. Это хороший двор, там подают не только завтрак, но и ужин. Там даже есть четыре девушки для развлечений, хотя разрешены всего две. О, это я зря! Покорнейше прошу не наказывать Глухого Ю! А если накажете, не говорите, что это я проболтался…

— Вы ставите мне условия?

— Нет, что вы! Умоляю простить меня! Я всего лишь…

— Вернитесь к паломникам.

— Они шли в храмы Вакаикуса и Сондзюмон. В целях безопасности мы заставили паломников перед досмотром отложить посохи и ящики с едой. Случалось, что юноши, сбежавшие из семей, и разорившиеся крестьяне, из тех, кому нечего терять…

— Достаточно.

— Они прорывались через заставу без досмотра, господин. Вместо грамот они показывали нам посохи! И начинали колотить всех без разбору! Меня, помню, оглушили ящиком с едой. Милосердный будда, какой же он был тяжелый…

— Хватит об этом! Вернитесь к паломникам.

— Мы велели им снять шляпы и накидки. Мы все сделали правильно, господин?

— Да. Что произошло дальше?

— Мы проверили подорожные грамоты. Грамоты были в порядке.

— Вы пропустили паломников?

— Нет. Мы велели им отойти к обочине.

— Почему?

— Приближались носильщики с паланкином, где сидела знатная дама. Ее сопровождали шесть самураев. Очень неприветливых самураев, доложу я вам. Один назвал меня обезьяной…

— Это не имеет значения. Я слушаю.

— Торюмон Хидео, старшина караула, решил, что паломники могут обождать. Иначе ждать пришлось бы даме. Он верно поступил, господин?

— Да. Вы проверили даму?

— Разумеется. Она подняла шторку паланкина, чтобы мы могли видеть ее лицо, и предъявила разрешение на выезд из Акаямы и последующий въезд. Разрешение подписал чиновник городской управы.

— Имя?

— Чиновника?

— Дамы. И попробуйте думать головой, прежде чем задавать вопросы.

— Нижайше прошу прощения! Да, я буду думать головой…

— Имя дамы!

— Исикава Акиро, жена старшего налогового инспектора.

— К грамоте прилагалось описание внешности?

— И самое подробное! Телосложение, рост, длина волос. Черты лица. Родинка на пояснице…

— Родинку проверили?

— Сочли лишним. Нет, вы не подумайте! У нас при станции есть помещение для личного досмотра. И женщина есть, как раз для таких случаев. Мы сами никогда не предложили бы раздеться такой знатной даме! Раздеться при мужчинах? Это немыслимо!

— Короче!

— Короче, Хидео-сан решил, что обычного досмотра вполне достаточно. Эти самураи, они были такие грубияны! Обезьяна! Это я-то краснозадая обезьяна?! Мы же правильно…