Повести о Ветлугине (илл. П. Павлинова)

Много лет блуждает Петр Арианович в лабиринте.

Ему вспомнились его скитания в безмолвной «кар тинной галерее», где вскоре после своего прихода к «детям солнца» искал разгадку Маук, надеялся среди оскаленных оленьих морд и хищно раскрытых вороньих клювов увидеть и Маук, эту непонятную, не уловимую птицу. Но тогда его вела просто научная любознательность. Было очень интересно узнать, что же это за чудище гнездует в ущелье.

Сейчас положение круто изменилось. Жизненно важным стало разгадать тайну Маук! От этого зависела жизнь не только Ветлугина, но и жизнь милых его сердцу «детей солнца»!

Ведь он не может один уйти из ущелья — уйдет лишь со всем маленьким, приютившим его горным народом.

Как же вырвать этот народ из цепких когтей Маук? Как снять ее загадочное заклятье?

Для того чтобы увести за собой «детей солнца» на юг, в тундру, навстречу благословенной, совершившейся в России революции, нужно победить Маук.

Бороться с неизвестным? Да! Прежде чем победить — понять, разгадать!

Вот о чем думал Ветлугин, возвращаясь в свой чум после неудачи на сходе.

Маук не велит!…

Кто же эта Маук?

В первые годы своего пребывания среди «детей солнца» он думал, что в ущелье есть какая-то диковинная птица, которой поклоняются как божеству, — нечто вроде тотема, то есть олицетворения предка — покровителя рода и племени. (На подобных привилегированных правах еще и по сей день живут попугаи особой породы в селениях южноамериканских индейцев.)

Птица Маук, видимо, была очень стара, потому что культ ее возник много лет назад.

Орнитологам известно, кажется, до 13 тысяч видов птиц. Немало! Но порой Петр Арианович готов был предположить, что в горах Бырранга поселился какой-то 13001-й вид.

Уж слишком необычными и фантастическими были приметы Маук.

«От ее голоса раскалываются скалы, — рассказывали, озираясь, «дети солнца», — а люди падают наземь без дыхания; в когтях она держит пучки смертоносных стрел…»

Что бы это могло означать?…

Впрочем, географа иногда брало сомнение: птица ли это вообще?

«Представим себе, — продолжал рассуждать Петр Арианович, — что Маук — некое символическое обобщение, воплощение злых, враждебных человеку сил природы. Что могут противопоставить природе «дети солнца»? Это люди каменного века. Их оружие несовершенно. Их топоры тяжелы. Их копья часто ломаются.

Но почему тогда это птицы, а не рыба, не медведь? Не росомаха?…»

Петру Ариановичу было известно, что некоторые народы Сибири поклонялись камням. Первобытный человек, одухотворявший природу, вдохнул жизнь в камни. Форма их подсказывала самые фантастические сравнения.

Не являлась ли и Маук камнем, но особого рода?

Не метеорит ли эта загадочная птица, быть может, даже близнец того огромного метеорита, который лет за восемь до побега Ветлугина из ссылки произвел такой переполох в тунгусской тайге, а вслед за тем и в науке?…

Атрибуты Маук — молнии, огонь, гром — как будто подтверждали догадку.

Если принять этот вариант, возникало соблазнительное решение загадки Маук. То была огненная птица, залетевшая в уединенный мирок «детей солнца» из глубин неба. Зрелище небесного посланца, явившегося внезапно в раскатах грома и в свисте бури, должно было потрясти умы горцев.

Таково начало мифа.

Постепенно создавался культ Маук, поклонение удивительному камню. Недавние события отодвигались, опрокидывались в прошлое. Обитатели котловины как бы обосновывали падение метеорита, присоединяли причину к следствию. Птица Маук (метеорит), по этой версии, преследовала «детей солнца», пока, наконец не нагнала их в котловине.

Такое решение задачи имело бы огромное утилитарное значение. Метеорит! Стало быть, железо. Где-то вблизи лежит огромный слиток чистого космического железа!

Сколько звездных топоров, звездных наконечников для копий и стрел выковал бы Ветлугин, преодолев загадочное «табу». Сразу же, одним мощным рывком продвинул бы «детей солнца» из каменного в железный век!

Но нигде не было и признаков метеорита.

2

К загадке птицы вплотную примыкала вторая загадка — происхождения «детей солнца».

Кто они? Откуда пришли? Почему замуровали себя в горах?

«Сын солнца» не было именем в тесном смысле этого слова, скорее прозвищем, конечно очень лестным. Родство с солнцем — шутка сказать!… Быть может, Нырта, любивший, как известно, прихвастнуть, придумал это пышное прозвище, чтобы пустить чужеземцу пыль в глаза?

Но даже в разговорах друг с другом жители котловины не упоминали своего «засекреченного» имени. О себе говорили обиняками: «спускающие стрелу на оленя», «живущие на берегу (реки)», «носящие хвост (оленя) на голове» и т.д. Одно из таких косвенных наименований было многозначительно: «издалека пришедшие». Этим подтверждалась догадка Петра Ариановича: «дети солнца» не всегда жили в горах Бырранга, пришли сюда издалека.

Итак, народ беглецов? Безымянный народ? Замаскированный народ?

В последнее время Петр Арианович начал брать под сомнение кое-что из того, что казалось раньше вполне очевидным. Он уже не был уверен: действительно ли, идя с побережья к озеру Таймыр, забрел «по пути» именно в каменный век.